"Львиная ночь" (А. Елисеев)

Перед нами был дуар - небольшое селение кочевников с колючей кактусовой оградой вокруг. Круг жалких, сложенных из тростника, промазанного глиной, хижин, которые были больше похожи на берлоги зверей, чем на жилище человека, являл собой Кефер-Дзауйа - цель нашей поездки!

Пять-шесть собак с бешеным лаем бросились на нас; вслед за ними показались их хозяева -полудикие люди в голубых длинных рубахах, слегка перетянутых веревками из верблюжьего волоса.

Мы, трое охотников, приехали сюда, чтобы убить льва, который уже две недели подряд истреблял местное стадо.

Не успели мы сбросить с себя оружие, как старшина дуара повел нас в дзерибу, где совершал ночные преступления дерзкий лев.

Дзерибой в Африке называется место для загона скота на ночь, огороженное обычно живой колючей изгородью. Наша дзериба представляла собой небольшой круг, метров десять-пятнадцать в диаметре, по периметру которого возвышалась довольно высокая непролазная стена из широколистных кактусов. Совершая свои разбойничьи набеги, лев перепрыгивал через ограду и неожиданно появлялся среди испуганного стада.

Осмотрев все вокруг, мы набросали следующий план встречи ночного гостя. Основные наши силы, то есть мы трое и один хороший стрелок из местных жителей, расположатся в небольшом двухэтажном шалаше, наскоро сооруженном напротив ворот, ведущих в дзерибу. А на флангах, в двух ближайших хижинах, поместятся по два запасных стрелка, которые будут нас выручать в случае непредвиденного развития событий.

В Кефер-Дзауйа готовились к событиям ночи, будто к смертному бою: все мужчины, даже и не думавшие принимать участие в охоте, чистили и осматривали свое оружие.

К вечеру обитатели дуара столпились вокруг нас, наблюдая за каждым нашим движением и шумно желая нам удачи.

Наконец мало-помалу толпа разошлась; все успокоилось. Шалаш, где мы разместились вчетвером, был отличным наблюдательным пунктом: со второго этажа мы прекрасно видели, что происходит в дзерибе и вокруг нее. Я и охотник Исафет наблюдали за местностью из щели на "фасаде" шалаша, а охотник Ибрагим и местный житель, которого мы стали звать Номадом, пристроились к боковым щелям.

Наступила ночь; выглянул серебристый серп луны; тишина была мертвая... Вдруг собака, которую мы тоже прихватили с собой, приподнялась, затем вскочила на лапы, повела короткими ушами, потянула влажным носом воздух и попыталась заворчать. Но звук застрял у нее в горле, и она, поджав хвост, вернулась на старое место ко мне в ноги, дрожа всем телом.

Еще две минуты полной тишины - и окрестность застонала... Словно из-под земли раздался этот громкий стон. Внезапно оборвавшись, через мгновение он повторился с удвоенной силой.

При бледном свете луны нашим глазам представилась печальная картина смертельного страха, который сковал население дзерибы. Как от удара электрического тока, все животные: козы, овцы, коровы и ослы - сбились в кучу посредине загона, дрожа и прижимаясь друг к другу, словно ища защиты.

Могучий бык вытянул морду и, шатаясь, пытался занять место в самом центре дзерибы; бешено залягался привязанный к колу тихий осел, стараясь освободиться от привязи, но, видя свое бессилие, замер на месте, подогнув колени и опустив голову.

Я увидел, что наши мавританские скакуны, не боявшиеся даже пантеры, тоже обезумели. Привязанные у одной из хижин недалеко от нашего шалаша, они подпрыгнули при первом же реве могучего зверя. Взвившись на дыбы, бешено фыркая, роя землю копытами и хлеща себя своими короткими хвостами, они бились, как в агонии. Каким диким галопом помчались бы они теперь, если бы им дать свободу...

Я посмотрел на своих спутников, но на их лицах нельзя было прочесть ничего похожего на страх или смущение. Очнувшись от дремоты, Номад поправил кремень на своем ружье. Ибрагим слегка привстал, ожидая появления врага. Глаза гордо выпрямившегося Исафета блестели. Наладив свое ружье, он был готов ко всему - пусть на него ринется хоть весь лес со всеми своими хищниками.

- Сегодня львиная ночь, - сказал он шепотом, - ночь, когда приходит лев.

Потянулись тяжелые, томительные минуты ожидания.

- Видимо, лев еще далеко, - проговорил, опускаясь на землю, Исафет. - Он даст о себе знать, подойдя поближе; он не будет подкрадываться тихо, как пантера, так как чувствует свою силу.

Молча уселись и мы, ожидая, что будет дальше. Действительно, через несколько минут лев заревел опять, оповещая о своем приближении. На сей раз это был настоящий рев, раскат грома, совсем непохожий на тот стон, которым лев недавно нарушил ночную тишину.

"Все живое трепещет, когда ревет лев", - говорят арабы. Теперь я понял, что означают эти слова. Глаза невольно зажмуривались при виде ужаса домашних животных, находившихся в дзерибе. Убедившись в невозможности выскочить из ограды, они перестали метаться и с жалобными криками ждали своей участи. Ноги некоторых из них подкашивались, и они падали на землю.

Грозный, дикий рев льва ослабел, как будто горло страшного животного перехватил спазм; рев перешел в стон, хрипение, кашель, злобное ворчание и наконец замолк совершенно.

- Лев идет... - прошептал Номад. - Он уже недалеко...

Справа от нас, за кактусовой оградой дзерибы, послышались тихие, но тяжелые шаги, словно кто-то подкрадывался к нашему шалашу. Хрустнула ветка под невидимой ногой. Затем раздалось что-то похожее на тяжелое сопение; ружье Исафета повернулось в направлении этого звука. Невольно и мы повернули туда наши стволы.

Тяжелые шаги слышались все ближе к нам. Прошли еще две- три страшные минуты ожидания. Лев ходил кругами, постепенно приближаясь к тому месту, где скучился полуживой от страха скот.

Я напрягал слух и зрение, чтобы не пропустить решающего прыжка зверя. Но лев не показывался, хотя время от времени возле дзерибы слегка колыхались ветки и слышались его тяжелые шаги. Молча сидели мы, наводя свои ружья туда, где что-нибудь двигалось, слыша дыхание соседей и биение собственного сердца.

Звуки львиных шагов замолкли... Еще мгновение - и нечто огромное, перескочив, словно гигантский мяч, через ограду, ринулось в середину дзерибы и грузно упало в мягкую, живую массу...

Раздался пронзительный предсмертный крик.

Козы, овцы, ослы, коровы - все шарахнулись в разные стороны, и мы увидели огромного льва, восседавшего на лежащем молодом быке.

Могучее животное терзало свою добычу страшными когтями. Огромная голова, казавшаяся еще больше в ореоле длинной темной гривы, широкая грудь, состоящая из одних мускулов, могучие лапы и гибкое, упругое тело с длинным крепким хвостом - таков был этот лев. Его страшные челюсти были заняты работой, и он ворчал не то от гнева, не то от наслаждения.

Исафет издал легкое условное шипение, и четыре выстрела прозвучали почти одновременно. Густой пороховой дым закрыл от нас на время и льва, и мечущийся по загону скот. Неудачный залп мог стать роковым для нас. Ведь лев в два-три прыжка оказался бы у нашего укрытия и, раскидав в секунду жалкие стенки, добрался бы до охотников, осмелившихся побеспокоить его.

Из дзерибы послышались страшные звуки, похожие на хрипение; потом из рассеявшегося дыма показалась фигура льва, гордо выпрямившегося во весь рост и грозно глядевшего прямо на нас, словно вызывая на бой лицом к лицу. Но широкий покатый лоб и грудь животного были облиты кровью; оно не могло сдвинуться с места.

- Лев не уйдет, - громко произнес Исафет. - Смерть - его удел!

Я сделал еще один выстрел из своей быстро заряжающейся винтовки. Лев упал на окровавленный труп быка.

Громкие крики радости раздались рядом со мной. Это Номад выражал свой восторг, ведь задранный сегодня бык был последней жертвой грозного льва.