Игрушка львицы (М. Алазанцев)

"Посылаю тебе пять фунтов стерлингов. Знаю, что этого мало. Но ты у меня молодец: никогда не ноешь и не стонешь! Главное - добраться сюда, а тут уж мы с тобой как-нибудь устроимся.

Видишь ли, в чем дело: старший инженер приисков, некий Мюллер, очень недоволен химиком, который здорово пьет. Мюллер один раз проговорился: "Если Форбс уйдет, то место химика будет за вами, Грузин. Советую держаться крепко".

Понимаешь, дружище, чем это пахнет?

Но обо всем этом мы переговорим здесь. Сейчас не до того.

На отдельном листочке ты найдешь точный маршрут с подробными указаниями, как тебе добраться до приисков "Дельта".

Помнишь, как мы с тобой перебирались через Байкал на плоту? Тогда положение было, пожалуй, похуже, чем теперь.

Ну, смотри, не застрянь в дороге. Всего хорошего.

Твой Александр Грузин".

Этот вкривь и вкось исписанный листок бумаги долго лежал передо мной. Я читал и перечитывал его десять раз.

Письмо с деньгами от Саши Грузина пришло ко мне как раз вовремя.

Еще не так давно мы с ним пытались пристроиться хоть к какому-нибудь делу в Кодезии; хватались решительно за все и тем не менее голодали почти полгода.

На некоторое время нам удалось сравнительно недурно устроиться бродячими фотографами, переходившими из одного поселка в другой, от одного прииска к другому. Мы уже были готовы к тому, чтобы осесть в каком-нибудь небольшом южноафриканском городке и обзавестись своим фотоателье. Но когда мы работали на прииске "Нью-Девоншир", какой-то пьяный поджег бараки рабочих. В мгновение ока пожар охватил почти весь городок, и наша палатка, обе наши камеры, все наше имущество погибли в океане огня.

После этого мы занялись мелочной торговлей, стали развозить на фермы разную мануфактурную дрянь. Мы уже было оправились от разорения, но, переезжая на пароме через какую-то речонку, потерпели крушение, и ее воды унесли вниз по течению все наши пожитки.

Тогда-то нам и пришлось расстаться. Саша Грузин, который пристроился чернорабочим при каком-то таксаторе, проводившем оценку лесных массивов, пошел со своим патроном к реке Ипарга. Я же двинулся на юг, превратившись в погонщика: туда гнали большое стадо быков, и гуртовщикам был нужен лишний человек, а мне - кусок хлеба...

С того времени прошло два месяца. Мы мечтали снова соединиться, чтобы вместе бороться на чужбине за существование, но наша мечта была далека от реальности.

И вот, когда я менее всего ожидал помощи от бродившего на севере Кодезии Саши Грузина, предполагая, что он сам находится в отчаянном положении, пришло его письмо с пятифунтовой купюрой и приглашением немедленно приехать на прииски золотопромышленной компании "Дельта".

Я быстро покончил со всеми своими делами и рассчитался с долгами на постоялом дворе, после чего у меня осталось денег только на то, чтобы купить дряхлого, но сносно ходившего под седлом ослика да немного провизии.

Запаса провизии, по моим расчетам, не могло хватить на весь путь до приисков "Дельта", находившихся в верховьях Ипарги, но я рассчитывал на гостеприимство живших в тех местах буров. Я смело пустился в путь, надеясь на то, что от всех испытаний отдохну у Саши Грузина, который ко дню моего прибытия уже успеет прочно обосноваться на приисках в качестве химика.

Не буду подробно рассказывать о моем двухнедельном путешествии, хотя у меня было немало разных встреч и мелких дорожных приключений. Опишу только самое интересное, что произошло со мной, когда я был уже в каких-нибудь тридцати-сорока километрах от приисков "Дельта".

Всю дорогу до этого злосчастного места я встречал честных и радушных людей всех наций. Благодаря этому мне всегда удавалось устраиваться на ночлег более или менее сносно.

Но тут, уже совсем недалеко от приисков, где меня ждал мой товарищ, я попал в лапы некоего чеха, который не постыдился обворовать меня до нитки и увести с собой моего еле передвигавшего ноги ослика.

Вышло это так. Я встретил чеха Здислава Стрыка по дороге. По его словам, он тоже шел на прииски "Дельта", где ему будто бы было обещано место буфетчика в столовой для рабочих. Как следовало из его рассказов, чех неплохо знал моего приятеля Сашу Грузина.

- Великолепный молодой человек! - твердил он. - О! Вы будете там важной персоной! Это нам, необразованным людям, везде трудно. А вы сделаетесь чертежником, инженером, бухгалтером, управляющим!

На ночь мы остановились в пустыне, выбрав подходящий укромный уголок, развели костер, зажарили убитую мной дикую утку, напились кофе.

Первую половину ночи, по уговору, я дежурил, сидя у костра с ружьем в руках, а проклятый Стрык в это время спал сном праведника, весело похрапывая.

Около полуночи я не без труда разбудил его.

- Спите, спите! - говорил он мне, протирая глаза и сладко позевывая. - Вы уж положитесь на меня! Я защищу вас от всякого зверя. Дикий слон может пожаловать. Милости просим, господин дикий слон! Паф - прямо в лоб! И у вас будет пара отличнейших клыков. Носорог? Трах - и от носорога остается одно воспоминание. Крокодил? Убьем и крокодила! Словом, ложитесь и спите!

Завернувшись в дорожный плащ, я сдал Стрыку единственное оставшееся у меня оружие - старое охотничье ружье. Чех в воинственной позе уселся у костра, а я, утомленный донельзя, моментально заснул.

На рассвете я проснулся от холода.

- Гей, Стрык! - крикнул я, поднимаясь. - Куда вас черти занесли? Давайте-ка пить кофе да отправляться в путь!

Какая-то птичка, вспугнутая моим голосом, сорвалась с ближайшего куста и, чирикая, упорхнула в туманную даль.

- Стрык! Да где же вы? Отзовитесь! - снова крикнул я, уже с тревогой в голосе.

Молчание было мне ответом.

Этот бродяга обокрал меня. Он, должно быть, как только я заснул, навьючил моего ослика и потихоньку удалился, оставив меня в пустыне безоружным и беспомощным.

С проклятиями бегал я вокруг костра; отыскивая следы беглеца, спускался к реке, поднимался на прибрежные холмы.

- Что же мне теперь делать? - стонал я. - Как добраться до приисков?

Тридцать километров в культурной стране - пустое дело: за полдня можно пройти. Но в этой, еще едва-едва тронутой цивилизацией глуши, где нет дорог, где поселения расположены далеко друг от друга, тридцать километров далеко не шутка.

Но делать было нечего: оставалось идти пешком.

Мне хотелось есть, но Стрык увез всю провизию. Хоть бы один сухарь оставил! Потуже затянув ремень, я зашагал по направлению к приискам, идя вдоль реки.

Правда, таким образом я увеличивал свой путь километров на десять или двенадцать, но удаляться от берега я не решался: у реки можно было найти хоть что-нибудь, чтобы обмануть голод, а отойди в сторону - там мертвые пески да словно обгоревшие камни...

По моим расчетам, за первые три часа пути я сделал не меньше двадцати километров. Но тут я выбился из сил и решил отдохнуть, а главное, постараться утолить начинавший терзать меня голод.

Мне сравнительно повезло: я нашел маленький неглубокий залив, в прозрачных и тихих водах которого весело резвилась стайка юрких рыбок. Выломав в стороне большой сук, я ухитрился с его помощью оглушить пару рыбок. Обе они весили около полуфунта¹, и насытиться ими было нельзя, но все же муки голода смягчились.

¹ (1 фунт ≈ 0,4 кг)

Той же палкой я долго рыл землю на берегу залива, и мне посчастливилось найти какое-то растение с сочными, приторносладкими мучнистыми корнями.

Ловля рыб и рытье ям так утомили меня, что я почувствовал себя не в силах снова двинуться в путь и решил отдохнуть часа два-три. Сидя на маленьком пригорке, прислушиваясь к шелесту тростника, к журчанию реки, катившей свои струи в неведомые дали, я задремал.

Мне грезилась далекая родина, холодная и суровая Сибирь, мне снилась могучая сибирская тайга...

Внезапно я проснулся. Грезы улетучились, на смену им пришла действительность. И эта действительность была такова, что у меня, как говорится, кровь застыла в жилах. В нескольких шагах от меня, отрезая мне путь к бегству в прибрежные кусты, сидело огромное животное с круглой кошачьей головой и зеленоватыми глазами.

"Что это? -сонно и вяло подумал я. - Ведь это..."

В сознании всплыл обрывок фразы из давно прочитанной книги: "Лев водится в Африке. У самца отличительным признаком является пышная грива, самка же лишена этого убора... Самка лишена... самка лишена... самка лишена..."

Я шевельнулся и протер руками глаза. Где-то в глубине души я надеялся, что просто-напросто вижу странный, зловещий сон, и сейчас я очнусь, и не будет уже сидящей в десяти шагах львицы, внимательно наблюдающей за мной. Но, к сожалению, это не было сном.

Сколько времени сидел я неподвижно, не знаю. Может быть, несколько минут. Может быть, час...

Потом ужас овладел мной. Я вскочил и бросился бежать, не разбирая дороги...

Должно быть, мне удалось сделать всего несколько шагов или прыжков, как вдруг сильный толчок в спину опрокинул меня, и, взмахнув руками, я уткнулся лицом в песок. Львица отнюдь не желала упускать меня.

Теперь я лежал, не смея пошевелиться, не смея поднять головы. Грозное животное бродило вокруг меня; я слышал, как львица вздыхала глубоко и шумно; я слышал, как она ворчала и мурлыкала. А у меня не было никакого оружия. Даже ножа! Даже палки!

Но мне не было страшно. Я находился в состоянии полной расслабленности, я был оглушен, не мог ни о чем думать и ничего не чувствовал.

Походив около меня кругами, мой страшный враг уселся рядом и два-три раза потрогал меня лапой, словно намереваясь перевернуть меня и заглянуть мне в лицо. Потом я почувствовал, что какая-то сила поднимает меня. Но боли не было.

Львица осторожно взяла в зубы мое пальто выше поясницы, приподняла меня, как кошка приподнимает пойманную мышь, тряхнула несколько раз и побежала легкими, упругими прыжками, унося меня куда-то.

Вероятно, со мной случился обморок. Когда я очнулся, я лежал на берегу Ипарги на спине, раскинув руки, а львица описывала большие круги около меня. Иногда она приближалась, обнюхивала мое лицо и слегка толкала меня в бок и грудь лапами, не выпуская страшных когтей.

Но это скоро наскучило ей. Она еще побегала вокруг, а потом принялась с невероятной ловкостью рыть возле меня яму. Подчиняясь какому-то непонятному капризу, львица сгребала песок и насыпала мне на живот и грудь сырую желтую гору.

Безумная мысль пришла мне в голову: животное хочет зарыть меня живьем...

Я лежал затаив дыхание, не смея раскрыть глаз.

Мне все равно казалось, что она вот-вот ринется на меня, ударом могучей лапы свернет шею, разорвет бок и примется терзать мое тело острыми зубами...

Но минута проходила за минутой, а смерть не наступала. И вдруг где-то совсем близко послышалась человеческая речь, потом грянул один выстрел, другой, третий...

Я лежал, не в силах стряхнуть с себя оцепенение.

- Здесь труп! - услышал я чей-то крик. - Проклятая тварь убила человека.

- Где, где?

- Идите сюда!

Надо мной склонился голубоглазый молодой человек, державший в руках дымящееся ружье. Но я все еще не мог пошевельнуться, не мог ничего сказать. Единственное, что я был в состоянии сделать, - это открыть глаза.

Голубоглазый человек с криком отскочил от меня.

- Бедняга еще жив! - услышал я его слова. - Эй, люди! Брандт, Грузин! Да бросьте! Львица удрала, и вы ее не догоните! Лучше идите сюда, посмотрите на ее жертву!

Минуту спустя меня освободили из-под кучи сырого песка и усадили.

- Яков! - вскричал мой приятель Саша Грузин, узнав меня.

Окончательно пришел я в себя только через несколько суток.

- Дешево вы отделались! - сказал мне приисковый врач мистер Броз, когда я уже мог бродить по больничному помещению. - У вас было нечто вроде каталепсии - вы как будто застыли в одной позе.

- Но как вышло, что львица не убила меня? - допытывался я.

- А вы пойдите спросите ее! - проворчал Броз. - Или вам досадно, что она вас не слопала, как слопала утром того же дня какого-то субъекта, странствовавшего на осле?

- Человека с ослом? - невольно вскрикнул я. - Но ведь это же, надо полагать, Здислав Стрык!

- Ваш знакомый? - осведомился Броз.

- Мой грабитель! - ответил я.

Оказалось, что Стрык ушел недалеко: его труп и труп моего осла были найдены местными жителями в каких-нибудь двух километрах от места нашей ночевки.

Должно быть, Стрык пытался защищаться: украденное у меня ружье оказалось разряженным. Но это не спасло чеха. Львица жестоко расправилась с ним, насытилась человеческим мясом и оттого, видно, пощадила меня.

Моя история разнеслась по окрестностям. На некоторое время я сделался местной достопримечательностью. И это помогло Саше Грузину пристроить меня на хорошую работу на приисках "Дельта".