НОВОСТИ   БИБЛИОТЕКА   ПОРОДЫ КОШЕК   КАРТА САЙТА   ССЫЛКИ   О САЙТЕ  






предыдущая главасодержаниеследующая глава

III

Как-то раз мне довелось испытать необычайное чувство, как будто я попал в заколдованный замок Белой Кошечки, в волшебный дворец, где царствовало одно из этих гибких, таинственных, волнующих животных, единственное, пожалуй, из всех живых существ, шаги которого всегда неслышны.

Это было прошлым летом, здесь, на берегу Средиземного моря.

В Ницце стояла ужасная жара, и я стал расспрашивать, нет ли в горах прохладной долины, куда местные жители ездят подышать свежим воздухом.

Мне указали долину Торан. И я решил взглянуть на нее.

Дорога шла в гору, вдоль глубоких оврагов, под нависшими бесплодными, острыми и дикими скалами. Я недоумевал, почему мне указали для летнего отдыха такое странное место, и уже подумывал, не повернуть ли обратно в Ниццу, как вдруг увидел перед собой на горе, казалось загородившей всю долину, огромные, великолепные развалины. В небе отчетливо вырисовывались башни, обвалившиеся стены, вся причудливая архитектура заброшенной крепости. Это был древний замок командоров ордена тамплиеров, властвовавших некогда над всем округом Торан.

Я обогнул гору, и передо мной сразу открылась долина, зеленая, прохладная, зовущая к отдыху. В глубине - луга, речка, ивы; на склонах - ели до самого неба.

По ту сторону долины, напротив разрушенного обиталища тамплиеров, но немного ниже его, возвышался другой, обитаемый, замок, выстроенный около 1530 года, Замок Четырех Башен, в котором, однако, не было заметно никаких признаков Ренессанса. Это было массивное, мощное квадратное здание, твердыня с четырьмя сторожевыми башнями по бокам, как указывало его название.

У меня было рекомендательное письмо к владельцу этого замка, и он не захотел и слышать о том, чтобы я остановился в гостинице.

Долина действительно была прекрасна и представляла собой самое очаровательное, о каком только можно мечтать, место для летнего отдыха. Я гулял до вечера, а потом, после обеда, поднялся в отведенные мне покои.

Я прошел сначала через гостиную, стены которой были обиты старой кордуанской кожей, потом через другую комнату, где при свете свечи увидел мимоходом старинные женские портреты, те портреты, о которых Теофиль Готье писал:

Люблю я видеть блеклые овалы, 
Портреты некогда прекрасных дам, 
Что держат в пальцах стебель розы - вялой, 
Как подобает вековым цветам, -

и вошел в спальню, где мне была приготовлена постель.

Оставшись один, я огляделся. Стены были обтянуты старинной узорной тканью: на фоне голубых пейзажей поднимались розовые башни, и большие фантастические птицы порхали среди листвы из драгоценных каменьев.

Туалетная комната находилась рядом, в башенке. Окна, высеченные в толще стен, узкие снаружи и расширявшиеся внутрь, были, в сущности, бойницами, отверстиями, через которые убивали людей. Я запер дверь, лег и заснул.

И мне приснился сон: я путешествовал - ведь во сне почти всегда видишь что-нибудь из того, что случилось за день, - вошел в гостиницу, где за столом, перед огнем, сидели слуга в парадной ливрее и каменщик - странная компания, которая меня, однако, ничуть не удивила. Они разговаривали о Викторе Гюго, только что скончавшемся, и я принял участие в их беседе. Потом я улегся спать в комнате, дверь которой не запиралась, и вдруг увидел, что слуга и каменщик, вооруженные кирпичами, тихо крадутся к моей кровати.

Я мгновенно проснулся, и мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Потом я припомнил все вчерашние события, мой приезд в Торан, любезный прием владельца замка... Я уже собирался снова закрыть глаза, как вдруг увидел - да, да, увидел в темноте, во мраке ночи! - посреди комнаты, примерно на уровне человеческого роста, два огненных глаза, смотревших на меня.

Я схватил спички, но, пока чиркал ими, услышал шум, легкий, мягкий шум, как будто упало мокрое свернутое белье, а когда мне удалось зажечь огонь, я уже не увидел ничего, кроме большого стола посреди комнаты.

Я встал, осмотрел обе комнаты, заглянул под кровать, в шкафы - ничего.

Тогда я решил, что сон мой продолжался еще некоторое время после пробуждения, и заснул снова, хотя и не сразу.

И опять увидел сон. Я путешествовал и на этот раз, но теперь уже по Востоку, и приехал к одному турку, который жил в пустыне. Это был великолепный турок; не араб, а именно турок, толстый, любезный, очаровательный, одетый по-турецки - в тюрбане и в целом ворохе шелковых тканей, - словом, настоящий турок из "Французского театра"; он говорил мне любезности и угощал меня вареньями на мягчайшем диване.

Потом слуга-негритенок проводил меня в отведенную мне комнату - по-видимому, всем моим снам суждено было оканчиваться так, - в небесно-голубую, благоухающую комнату, устланную звериными шкурами, где перед огнем - мысль об огне не покидала меня даже в пустыне - на низком табурете сидела полуголая женщина и ожидала меня.

Это была женщина чистейшего восточного типа: звездочки на щеках, на лбу и на подбородке, огромные глаза, дивное тело, немного смуглое, но горячей, пьянящей смуглости.

Она глядела на меня, а я думал: "Вот это я понимаю, это гостеприимство! В наших глупых северных странах, в наших странах с их бессмысленным ханжеством, с их отвратительным целомудрием, с идиотской моралью, никогда так не примут путешественника".

Я подошел и заговорил с нею, но она отвечала мне знаками, так как не понимала ни слова на моем языке, которым так хорошо владел турок, ее хозяин.

Еще более довольный тем, что она поневоле будет молчать, я взял ее за руку, подвел к моему ложу и лег рядом с ней. Но в этот момент почему-то всегда просыпаешься! Так вот, я проснулся и не особенно удивился, почувствовав у себя под рукой что-то теплое и мягкое, что я влюбленно поглаживал.

Потом, когда мои мысли немного прояснились, я понял, что это кошка, огромная кошка, которая спала, доверчиво прижавшись к моей щеке. Я не стал ее беспокоить и последовал ее примеру.

Я проснулся, когда рассвело. Кошки уже не было, и я решил, что видел ее во сне, потому что для меня непостижимо было, как она могла войти и потом выйти из комнаты, запертой на ключ.

Когда я поведал о своем ночном приключении моему любезному хозяину, он рассмеялся и ответил: "Она прошла через кошачий лаз" - и, приподняв драпировку, показал мне небольшое круглое отверстие в стене.

Так я узнал, что почти во всех старых постройках этой местности в стенах специально для кошек проложены узкие длинные ходы: из погреба - на чердак, из комнатки служанки - в покои господина, - и, таким образом, кошка, живущая в доме, владеет всем, хозяйничает повсюду.

Она расхаживает везде, где вздумает, по собственной прихоти обходит свои владения, спит во всех постелях, все видит и все слышит, знает все секреты, все привычки, все постыдные тайны дома. Она везде у себя; этот зверь с бесшумной поступью, молчаливый бродяга, ночной гуляка проникает по стенным ходам повсюду.

И мне припомнились еще одни стихи Бодлера:

То здешних мест привычный гений, 
Судья, глава, душа всего, 
Что есть в кругу его владений. 
Но кто он: фея, божество?

предыдущая главасодержаниеследующая глава









© MUR-R.RU, 2010-2020
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://mur-r.ru/ 'Библиотека о кошачьих'
Рейтинг@Mail.ru
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь