Светский кот (Дж. Хэрриот)

(Отрывок из книги "О всех созданиях - прекрасных и удивительных")

У меня было много вынужденного досуга, чтобы думать и вспоминать. И, как большинство солдат, я вспоминал свой дом. Только его у меня уже не было. Когда я ушел в армию, Хелен переехала к отцу, и комнатки под черепичной крышей Скелдейлхауса стояли пустые и пыльные.

Но в моей памяти они были совсем такими, как прежде. Я все еще видел заплетенное плющом окошко, а за ним - хаос крыш и зеленые холмы, видел нашу скудную мебель: кровать, придвинутый к стене стол и старый гардероб, который удавалось закрыть, только засунув поверх дверцы мой носок. Странно, но именно воспоминание об этой болтающейся шерстяной пятке особенно будило во мне тоску. И хотя все это ушло в прошлое, я словно еще слышал музыку, льющуюся из приемника на тумбочке у кровати, и голос моей жены, сидящей у камина, и вопль Тристана, заглушивший все в тот зимний вечер.

Он кричал, стоя у лестницы далеко внизу:

- Джим! Джим!

Я выбежал на площадку и перегнулся через перила:

- Что случилось, Трис?

- Извини, Джим, но не мог бы ты спуститься на минуту? - Его обращенное вверх лицо было встревоженным.

Я сбежал по длинным маршам, перепрыгивая через две ступеньки, и, когда, немного запыхавшись, добрался до Тристана, он поманил меня за собой в операционную в дальнем конце коридора. Там у стола стояла девочка лет четырнадцати, придерживая свернутое одеяло, все в пятнах.

- Кот! - сказал Тристан, откинув край одеяла, и я увидел крупного трехцветного кота. Вернее, он был бы крупным, если бы его кости были одеты нормальным покровом мышц и жира, но таз и ребра выпирали сквозь шерсть, и когда я провел ладонью по неподвижному телу, то ощутил только тонкий слой кожи.

Тристан кашлянул:

- Тут другое, Джим.

Я с недоумением посмотрел на него. Против обыкновения он был совершенно серьезен. Осторожно приподняв заднюю ногу кота, он передвинул его так, что стал виден живот. Из глубокой раны жутковатым клубком наружу вывалились кишки. Я еще ошеломленно смотрел на них, когда девочка заговорила:

- Я эту кошку увидела во дворе Браунов, когда уже совсем темно было. Я еще подумала, что она очень уж тощая и какая-то смирная. Нагнулась, чтобы ее погладить, и тут увидела, как ее изуродовали. Сбегала домой за одеялом и принесла ее к вам.

- Молодчина, - сказал я. - А вы не знаете, чей это кот?

Она покачала головой:

- Нет. По-моему, он бродячий.

- Да, похоже... - Я отвел глаза от страшной раны. - Вы ведь Марджори Симпсон?

- Да.

- А я хорошо знаю вашего отца. Он наш почтальон, верно?

- Ага! - Она попыталась улыбнуться, но губы у нее дрожали. - Так я пойду. Вы его усыпите, чтобы он не мучился, правда? Ведь вылечить такое... такое нельзя?

Я покачал головой. Г лаза девочки наполнились слезами, она тихонько погладила тощий бок и быстро пошла к двери.

- Еще раз спасибо, Марджори, - сказал я ей вслед. - И не тревожьтесь, мы сделаем для него все, что можно.

Мы с Тристаном молча уставились на растерзанное животное. В ярком свете хирургической лампы было хорошо видно, что его буквально выпотрошили. Вывалившиеся кишки были все в грязи.

- Как по-твоему, - спросил наконец Тристан, - его переехало колесом?

- Может быть, - ответил я. - Но не обязательно. Попался в зубы большому псу, а то кто-нибудь пнул его или ткнул острой палкой.

С кошками всякое бывает: ведь некоторые люди оказываются очень жестокими по отношению к ним.

Тристан кивнул.

- Ну да он все равно подыхал с голоду. От него один скелет остался. Его дом наверняка где-нибудь далеко.

- Что же, - сказал я со вздохом. - Остается одно. Кишки ведь в нескольких местах порваны. Безнадежно.

Тристан только тихонько засвистел, водя пальцем по пушистому горлу. И - невероятная вещь! - мы вдруг услышали слабое мурлыканье.

- Господи, Джим! - Тристан поглядел на меня округлившимися глазами. - Ты слышишь?

- Да... поразительно. Наверное, ласковый был кот.

Тристан, низко наклонив голову, почесывал кота за ухом. Я догадывался, что он чувствует: хотя к нашим пациентам он относился словно бы с бодрым безразличием, обмануть меня ему не удавалось, и я знал, что к кошкам он питает особую слабость. Даже теперь, когда мы оба разменяли седьмой десяток, он частенько описывает за кружкой пива проделки своего старого кота. Отношения между ними весьма типичны: оба немилосердно изводят друг друга, но связывает их самая нежная дружба.

- Что делать, Трис, - сказал я мягко. - Другого выхода нет.

Я потянулся за шприцем, но мне стало как-то неприятно втыкать иглу в это изуродованное тело, и я прикрыл голову кота краем одеяла.

- Полей сюда эфиром, - сказал я. - Он уснет, и все.

Тристан молча отвинтил крышку флакона с эфиром и поднял его. И тут из бесформенных складок снова донеслось мурлыканье. Оно становилось все громче, словно где-то вдали урчал мотоцикл.

Тристан окаменел. Пальцы напряженно сжимали флакон, глаза уставились на одеяло, из-под которого доносились эти дружелюбные звуки.

Потом он посмотрел на меня и сглотнул:

- Рука не поднимается, Джим. Может, попробуем что-то сделать?

- Убрать все это на место?

- Да.

- Но ведь кишки повреждены, кое-где это просто решето.

- Так их же можно зашить, а?

Я приподнял одеяло и вновь осмотрел рану.

- Трис, я просто не знаю, с чего тут можно начать. И ведь кишки все в грязи.

Он только молча смотрел на меня. Правда, особых убеждений мне не требовалось. Мне не больше Тристана хотелось заглушить эфиром это ласковое мурлыканье.

- Ну ладно, - сказал я. - Попробуем.

Голова кота скрылась под маской, побулькивал кислород, а мы промывали теплым физиологическим раствором выпавшие кишки. Но удалить все комочки присохшей грязи было попросту невозможно. Затем началась невероятно медленная штопка множества отверстий в маленьких кишочках, но я вновь с радостью убедился, насколько гибки пальцы Тристана: он орудовал небольшими круглыми иглами куда более ловко, чем я.

Потрудившись так два часа и израсходовав ярды¹ и ярды кетгута, мы наконец засыпали заштопанную брюшину сульфаниламидом и вложили кишки в брюшную полость. Когда я сшил мышцы и кожу, наш пациент обрел вполне благопристойный вид, но меня томило скверное чувство, словно, убирая комнату, я заметал мусор под ковер. Такие повреждения при такой загрязненности... Перитонита не избежать!

¹ (1 ярд≈0,9 м)

- Во всяком случае, Трис, он жив, - сказал я, когда мы начали мыть инструменты. - Посадим его на сульфапиридин и будем надеяться на лучшее.

Хотя антибиотиков тогда еще не существовало, это новое средство было значительным шагом вперед.

Дверь открылась, и в нее заглянула Хелен.

- Что-то ты долго, Джим...- Она подошла к столу и поглядела на спящего кота. - Бедняжка. И такой тощий!

- Видела бы ты его, когда мы за него взялись! - Тристан отключил стерилизатор и завинтил кран анестезирующего аппарата. - Сейчас он выглядит много лучше.

- А у него серьезные повреждения? - спросила Хелен, поглаживая пеструю шкурку.

- Боюсь, что да, Хелен, - сказал я - Мы сделали что могли, но он вряд ли выкарабкается.

- Жалко! Он ужасно симпатичный. Все лапы белые, а расцветка такая интересная. - Она провела пальцем по рыже-золотистым полоскам, просвечивавшим на серо-черном фоне.

Тристан засмеялся:

- В его родословной явно присутствует рыжий котище.

Хелен улыбнулась, но как-то рассеянно и задумчиво. Потом быстро вышла из комнаты и вернулась с картонкой.

- Да-да, - сказала она, что-то взвешивая. - Это ему для постели, а спать он будет у нас, Джим.

- Ах так?

- Но ему же требуется тепло, правда?

- Конечно.

Позже, в сумраке нашей спальни, я, засыпая, созерцал мирную сцену: с одной стороны камина - наш щенок Сэм в своей корзинке, с другой - кот в картонке, на подушке под теплым половичком.

Бесспорно, было приятно сознавать, что мой пациент устроен так уютно, но, закрывая глаза, я подумал, что утром, возможно, все будет кончено.

Когда я открыл их в половине восьмого, то понял, что кот еще жив, - моя жена уже встала и беседовала с ним. Я подошел к ним в пижаме, и мы с котом поглядели друг на друга. Я почесал ему горло, а он открыл рот и испустил хрипловатое "мяу!". Но при этом не шевельнулся.

- Хелен, - сказал я. - У него в животе все держится только на кетгуте. По меньшей мере неделю он должен питаться исключительно жидкостями, хотя, вероятно, и при этом ему все равно не вытянуть. Если он останется здесь, тебе придется поить его молочком с ложечки чуть ли не каждый час.

- Ладно, ладно... - Она снова погрузилась в задумчивость.

И все следующие дни Хелен действительно то и дело поила его с ложечки, но не только молоком. Через регулярные промежутки ему в глотку лился мясной экстракт, костный бульон и всевозможные детские смеси. Как-то, вернувшись пообедать, я застал Хелен на коленях перед картонкой.

- Мы назовем его Оскаром! - объявила она.

- Он что - останется у нас?

- Да.

Я люблю кошек, однако в нашей тесной квартирке мы уже держали собаку, и мне представились разнообразные будущие трудности. Но я спросил только:

- А почему, собственно, Оскаром?

- Не знаю. - Хелен уронила несколько капель мясного бульона на красный язычок и внимательно смотрела, как кот глотает их.

В женщинах меня пленяет, в частности, их загадочность, их непостижимая логика, а потому я не стал спрашивать дальше. Но ход событий меня вполне удовлетворял. Я все еще давал коту сульфапиридин каждые шесть часов, а утром и вечером измерял ему температуру, по-прежнему ожидая, что она вот-вот стремительно подскочит, начнется рвота и напряженная брюшная стенка неумолимо возвестит о перитоните. Однако ничего подобного так и не произошло.

Казалось, инстинкт подсказал Оскару, что ему следует двигаться как можно меньше: во всяком случае, день за днем он лежал абсолютно неподвижно, поглядывая на нас... и мурлыкал.

Его мурлыканье прочно вошло в нашу жизнь, и, когда в конце концов он покинул свое ложе, прошествовал в нашу кухоньку и продегустировал обед Сэма, состоявший из мясных обрезков с сухарями, это была триумфальная минута. Я не стал портить ее опасениями, не слишком ли рано он перешел на твердую пищу. Ему виднее, про себя решил я.

С этой минуты было уже чистым наслаждением наблюдать, как тощее мохнатое пугало толстеет и наливается силой. Кот ел, ел, ел, и, по мере того как плоть нарастала на его костях, черные и золотые полосы уже глянцевитой шкурки становились все ярче. Мы оказались владельцами удивительно красивого кота.

Когда Оскар совсем выздоровел, Тристан стал нашим постоянным гостем. Возможно, он считал - с полным на то правом, - что жизнью Оскар в первую очередь был обязан ему, а не мне, и часами играл с котом. Больше всего он любил тихонько выдвигать ногу из-под стола и тут же отдергивать, прежде чем кот успевал в нее вцепиться.

Оскар (и его можно понять!) сердился на такое поддразнивание. И он сумел показать характер: устроил однажды вечером засаду, подкараулил Тристана и ловко укусил его за лодыжку, не дожидаясь, когда тот вновь примется за свои штучки.

На мой взгляд, Оскар очень украсил нашу жизнь. С Сэмом они стали такими друзьями, что водой не разольешь. Хелен его просто обожала, а я, возвращаясь вечером домой, каждый раз думал, что умывающаяся у огня кошка придает комнате особый уют.

Оскар уже несколько недель был признанным членом нашей семьи, когда Хелен однажды вечером встретила меня на пороге, расстроенная чуть не до слез.

- Что случилось? - спросил я.

- Оскар... он исчез...

- Как так - исчез?

- Джим, по-моему, он убежал!

- С какой стати? - Я посмотрел на нее с недоумением. - Он же часто в сумерках спускается в сад. Ты уверена, что его там нет?

- Совершенно уверена. Я обыскала весь сад, а заодно и двор. И по улицам ходила. Ты вспомни... - У нее задрожали губы. - Он ведь уже убежал от кого-то.

Я взглянул на часы:

- Почти десять. Да, странно. В такое время ему следует быть дома.

Я еще не договорил, когда внизу раздался звонок. Я кубарем скатился с лестницы, галопом обогнул угол коридора и увидел за стеклом миссис Хеслингтон, жену нашего священника. Я распахнул дверь - в ее объятиях покоился Оскар.

- Это ведь ваш котик, мистер Хэрриот? - спросила она.

- Да-да, миссис Хеслингтон. Где вы его нашли?

Она улыбнулась:

- Видите ли, это даже как-то удивительно. У нас было собрание Материнского союза, и мы вдруг заметили, что ваш котик сидит в комнате и слушает.

- Он просто сидел?

- Да. Но поразительно, что он сидел так, словно слушал нашу беседу с большим интересом. Когда собрание кончилось, я решила отвезти его к вам.

- Огромное спасибо, миссис Хеслингтон! - Я выхватил у нее Оскара и зажал его под мышкой. - Моя жена совсем расстроилась. Она уж думала, что он пропал.

Почему вдруг Оскар взял да и ушел? Всю следующую неделю он вел себя совершенно так же, как прежде, и мы перестали раздумывать над этой маленькой загадкой. Затем как-то вечером клиент, который привел собаку для противочумной прививки, оставил входную дверь открытой. Когда я поднялся к себе, выяснилось, что Оскар снова исчез. На этот раз мы с Хелен обегали рыночную площадь и все прилегающие проулки, но вернулись домой с пустыми руками и в очень унылом настроении. Было уже без малого одиннадцать, и мы решили ложиться спать, но тут в дверь позвонили.

И я опять увидел Оскара - но уже на округлом брюшке Джека Ньюболда. Джек прислонялся к косяку, и в струившемся в дверь душистом ночном воздухе явственно ощущались винные пары.

Джек служил садовником в богатом особняке. Деликатно икнув, он улыбнулся мне широченной благожелательной улыбкой:

- Вот, принес вашего котищу, мистер Хэрриот.

- Ну, спасибо, Джек! - сказал я, сгребая Оскара в охапку. - А где вы его нашли?

- По правде сказать, это он меня нашел.

- То есть как?

Джек на мгновение смежил веки, а потом заговорил четко и раздельно:

- Нынче вечер был особый, мистер Хэрриот. Вы же знаете. Чемпионат по метанию дротиков. Ребята, значит, собрались в "Собаке и дробовике" - видимо-невидимо их там набралось. Одно слово - чемпионат.

- И наш кот был там?

- Ага. Был. Сидел с ребятами. Весь вечер так с ними и просидел.

- Просто сидел?

- Во-во! - Джек испустил смешок. - Можно сказать, праздновал. Я сам дал ему капельку наилучшего портера из моей собственной кружки. А он-то только что не начал дротики метать, право слово. Всем котам котище. - Он снова засмеялся.

Поднимаясь с Оскаром по лестнице, я размышлял. В чем тут дело? Эти неожиданные побеги из дома расстраивали Хелен, и я чувствовал, что скоро они начнут действовать на нервы и мне.

Ждать следующего исчезновения пришлось недолго. На четвертый вечер Оскар снова пропал. Но мы с Хелен уже не бросились его искать, а просто ждали.

На этот раз он вернулся раньше. В дверь позвонили еще до девяти. Сквозь стекло в коридор заглядывала старушка, мисс Симпсон. Но Оскара у нее на руках не было - он крутился на половичке, ожидая, когда ему откроют.

Мисс Симпсон с интересом проследила, как он прошествовал по коридору и свернул за угол к лестнице.

- Вот и хорошо! Я так рада, что он благополучно вернулся домой! Я знала, что это ваш кот, и весь вечер наблюдала за ним.

- Но где?

- Ах да! В Женском клубе. Он пришел вскоре после начала заседания и оставался до самого конца.

- Неужели? А что было в программе вашего вечера, мисс Симпсон?

- Ну, сначала мы обсуждали кое-какие текущие дела, потом мистер Уолтерс из водопроводной компании прочел небольшую лекцию с диапозитивами, а в заключение мы провели конкурс на лучший домашний пирог.

- Так-так... И что же делал Оскар?

Она засмеялась:

- Вращался среди гостей, как будто с большим удовольствием смотрел диапозитивы и проявил заметный интерес к пирогам.

- Вот как! И вы его сюда не принесли?

- Нет. Он нашел дорогу сам. А я, как вы знаете, прохожу мимо вашего дома и просто позвонила, чтобы предупредить вас, что он явился.

- Весьма вам обязан, мисс Симпсон. Мы немножко тревожились.

Я взлетел по лестнице, поставив рекорд. Хелен сидела, поглаживая Оскара, и удивленно на меня посмотрела.

- А я разгадал Оскара!

- Разгадал?

- Я знаю, почему он уходит по вечерам. Он вовсе не убегает, а наносит визиты!

- Визиты?!

- Вот именно! - объявил я. - Как ты не понимаешь? Ему нравятся новые знакомства, он любит бывать с людьми, особенно в больших компаниях, - ему интересно, чем они занимаются. Прирожденная душа общества.

Хелен поглядела на симпатичный меховой клубок у себя на коленях.

- Ну конечно же! Он... как это?.. Фланёр!

- Да. К тому же любитель вращаться в светском обществе.

- Светский кот!

Мы расхохотались, а Оскар сел и уставился на нас с явным удивлением. Его громкое мурлыканье вплелось в наш смех. Смеялись мы еще и от облегчения: с тех пор как наш кот повадился исчезать по вечерам, нас мучили опасения, что он уйдет насовсем. Но теперь они рассеялись.

С того вечера он стал нам доставлять еще больше радости и развлечений. Было очень интересно наблюдать, как раскрывается такая черта его характера, как общительность. Свои светские обходы он совершал с большой аккуратностью и принимал участие почти во всех событиях общественной жизни города. Он стал завсегдатаем карточных турниров, дешевых распродаж, школьных концертов и благотворительных базаров. И всюду встречал самый благожелательный прием. Кроме заседаний местного сельскохозяйственного совета, откуда его дважды изгоняли: по-видимому, членам совета не нравилось, что в их дискуссиях принимает участие кошка.

Сперва меня пугала мысль, что он попадет под машину, но, проследив за ним, я убедился, что он всегда смотрит направо, потом налево и лишь затем изящно перебегает мостовую. Мне стало ясно, что он прекрасно чувствует уличное движение и, следовательно, искалечил его тогда не грузовик и не мотоцикл.

Впрочем, даже это обернулось к лучшему - мы с Хелен считали, что судьба, подарив нам таким образом Оскара, действовала во благо. Он привнес в нашу семейную жизнь что-то важное и сделал ее еще счастливее.

И когда разразилась катастрофа, мы никак не были к ней подготовлены.

Мой рабочий день подходил к концу, и, выглянув в приемную, я увидел, что там сидят только два мальчугана и средних лет мужчина.

- Следующий, пожалуйста, - сказал я.

Мужчина встал. У него не было с собой никакого животного. Взглянув на его выдубленное непогодой лицо, я решил, что это работник с какой-нибудь фермы.

- Мистер Хэрриот? - спросил он, нервно крутя в руках кепку.

- Да. Чем я могу быть вам полезен?

Он сглотнул и посмотрел мне прямо в глаза.

- Кот мой у вас...

- Что-что?

- Кот у меня пропал... - Он откашлялся. - Мы прежде жили в Мисдоне, а потом я устроился к мистеру Хорну в Уидерли поля пахать. Вот как мы переехали, кот и пропал. Старый дом пошел искать, я так думаю.

- Но Уидерли ведь за Бротоном... В тридцати милях отсюда.

- Это так. Да ведь с кошками не угадаешь.

- Но почему вы решили, что он у меня?

Он снова покрутил кепку.

- У меня тут родственник проживает. Так я от него слышал, что здесь один кот по всяким собраниям повадился ходить. Ну, я и приехал. Мы же его где только не искали...

- А скажите, этот ваш кот, как он выглядел? - спросил я.

- Серый с черным и вроде бы рыжий. Хороший такой кот. И где народ ни соберется, он уж тут как тут.

Ледяная рука сжала мне сердце.

- Ну, пойдемте ко мне. И вы, мальчики, тоже.

Хелен укладывала уголь в камине.

- Хелен, - сказал я, - это мистер... Извините, я не знаю, как вас зовут.

- Гиббонс, Сеп Гиббонс. Крестили меня Септимус, потому что я в семье седьмым был. Вроде бы и нам без Септимуса не обойтись: шестеро-то у нас уже есть. Эти двое - младшенькие.

Мальчики, близнецы лет восьми, глядели на нас серьезно и выжидательно.

Если бы хоть сердце у меня не так колотилось!

- Мистер Гиббонс думает, что Оскар - его кот. Он у них потерялся некоторое время назад.

Моя жена положила совок.

- А... да-да...

Она постояла, потом сказала со слабой улыбкой:

- Садитесь, пожалуйста. Оскар на кухне. Я его сейчас принесу.

Через минуту она вернулась с котом на руках. Едва она показалась в дверях, как мальчуганы закричали наперебой:

- Тигр! Это Тигр! Тигр!

Лицо их отца словно осветилось изнутри. Он быстро прошел через комнату и нежно провел заскорузлой ладонью по пестрому меху.

- Здорово, малый! - сказал он и обернулся ко мне с сияющей улыбкой: - Это он, мистер Хэрриот. Он самый. А выглядит-то как!

- Вы его звали Тигром? - спросил я.

- Ага, - ответил он радостно. - Из-за рыжих полосок. Это ребята его так прозвали. Просто извелись, как он пропал.

Тут мальчуганы повалились на пол, а Оскар прыгнул к ним и, восторженно мурлыча, принялся игриво бить их лапами.

Сеп Гиббонс снова опустился на стул.

- Вот так он с ними всегда играл. Возились на полу целыми днями. Очень мы без него скучали. Такой кот хороший.

Я взглянул на обломанные ногти, царапающие кепку, на простое, открытое, честное лицо одного из тех йоркширских тружеников, которые внушали мне неизменную симпатию и уважение. Работники вроде него получали в те дни тридцать шиллингов в неделю, что яснее ясного подтверждали заплатанная куртка, потрескавшиеся, хотя и начищенные, сапоги и одежда мальчиков, которую они явно донашивали после старших братьев.

Но все трое выглядели чистыми и умытыми; волосы мальчиков были тщательно расчесаны и приглажены. Хорошая семья, подумал я, не зная, что сказать.

За меня это сказала Хелен:

- Так что же, мистер Гиббонс! - Тон ее был неестественно бодрым. -Конечно, берите его.

Он нерешительно спросил:

- А вы-то как, мистер Хэрриот?

- Ничего... Он же ваш.

- Да ведь говорят, раз нашел, так и твой. По закону вроде бы. Мы ведь пришли не за тем, чтобы его назад требовать или там...

- Да-да, конечно. Я понимаю, мистер Гиббонс. Но ведь он у вас вырос, и вы его столько времени искали. Не можем же мы его у вас отнять.

Он быстро кивнул.

- Большое вам спасибо. - Он помолчал, сосредоточенно хмурясь, потом нагнулся и подхватил Оскара на руки. - Ну, нам пора, а то опоздаем на восьмичасовой автобус.

Хелен взяла мордочку Оскара в ладони и несколько секунд смотрела на него. Потом погладила мальчиков по головам.

- Вы ведь будете о нем хорошо заботиться?

- Да, миссис, спасибо. Вы не беспокойтесь! - Они поглядели на нее и заулыбались.

- Я вас провожу, мистер Гиббонс, - сказал я.

Пока мы спускались по лестнице, я щекотал пушистую скулу, прижимавшуюся к широкому плечу, и в последний раз слушал басистое мурлыканье. В дверях я пожал Гиббонсу руку, и они пошли по улице. На углу они остановились и помахали мне. А я помахал им - мужчине, двум мальчикам и коту, который глядел на меня через плечо прежнего хозяина.

В ту пору моей жизни я обычно взлетал по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки, но на этот раз я поднимался по ней, еле волоча ноги, как старик. Горло у меня сжималось, глаза пощипывало.

Выругав себя сентиментальным дураком, я с облегчением подумал, что Хелен приняла случившееся на редкость спокойно. Ведь она выходила этого кота, горячо к нему привязалась, и, казалось бы, такой непредвиденный удар должен был страшно ее расстроить. Но нет, она вела себя в высшей степени достойно и разумно. Конечно, поведение женщин никогда не предугадаешь, но все-таки...

Значит, и мне нужно взять себя в руки. Изобразив на лице подобие бодрой улыбки, я твердым шагом вошел в комнату. Хелен сидела, положив голову на стол, одной рукой обхватив ее, другую бессильно протянув перед собой. Ее тело сотрясалось от отчаянных рыданий.

Я впервые видел ее такой и, совершенно растерявшись, забормотал какие-то утешения, но рыдания не стихали.

Я беспомощно придвинул стул к столу и начал поглаживать ее по голове. Возможно, я и нашел бы что сказать, но только на душе у меня было так же скверно.

Но все проходит. Ведь Оскар жив и не потерялся, убеждали мы друг друга, а просто поселился у добрых людей, которые его любят и всегда будут о нем заботиться. Собственно говоря, он вернулся домой.

И ведь нам остался наш любимый Сэм. Правда, в первые дни утешения от него было мало: он все время тоскливо обнюхивал место, где прежде лежала подстилка Оскара, а затем опускался на коврик с унылым вздохом.

У меня зрел план, с которым я собирался познакомить Хелен в надлежащую минуту. Примерно месяц спустя после рокового вечера мы в мой свободный день поехали в Бротон посмотреть новый фильм. После сеанса я взглянул на часы.

- Еще только восемь, - сказал я. - Может быть, навестим Оскара?

Хелен удивленно на меня посмотрела:

- Ты хочешь поехать в Уидерли?

- Да. Это же всего пять миль.

Она нерешительно улыбнулась:

- Как бы хорошо! Но ты не думаешь, что им будет неприятно?

- Гиббонсам? Конечно, нет. Так поехали?

Гиббонсы жили на окраине Уидерли, за методистской молельней. Я открыл калитку, и мы прошли по дорожке к дому.

На мой стук дверь отворила невысокая женщина, вытиравшая руки грубым полотенцем.

- Миссис Гиббонс? - спросил я.

- Да.

- А я - Джеймс Хэрриот. Это моя жена.

Она ответила мне недоуменным взглядом. Наша фамилия ей явно ничего не сказала.

- У нас некоторое время жил ваш кот, - добавил я.

Она вдруг широко улыбнулась и махнула полотенцем.

- Ну да, конечно! Сеп же мне про вас говорил. Да входите, входите!

Большая кухня, она же гостиная, красноречиво повествовала о жизни на тридцать шиллингов в неделю с шестью детьми. Видавшая виды мебель, штопаное-перештопаное белье на веревке под самым потолком, прокопченная плита и неописуемый беспорядок.

Сеп встал со стула у огня, положил газету, снял очки в стальной оправе и потряс нам руки.

Он усадил Хелен в продавленное кресло.

- Очень приятно опять с вами увидеться. Я про вас хозяйке рассказывал.

Его супруга подхватила, вешая полотенце:

- Верно! А вот теперь я с вами и познакомилась! Сейчас поставлю чайку.

Она засмеялась и унесла в угол ведро с мутной водой.

- Вот отстирываю футболки. Мальчишки взяли да и подсунули их мне. Будто у меня других дел нет!

Пока она наливала воду в чайник, я украдкой оглядывал кухню, и Хелен тоже косилась по сторонам. Но тщетно. Никаких признаков кота обнаружить нам не удалось. Неужели он опять сбежал? С нарастающей тревогой и растерянностью я вдруг сообразил, что мой заветный план может привести к совсем противоположному результату. Но коснуться жгучей темы я решился, только когда чай был заварен и разлит по чашкам.

- А как... - спросил я робко, - как поживает... э... Тигр?

- Лучше некуда, - бодро ответила миссис Гиббонс и взглянула на часы, украшавшие каминную полку. - Он вот-вот вернется, тогда сами посмотрите.

Не успела она договорить, как Сеп поднял палец:

- По-моему, уже заявился.

Он направился к двери, открыл ее, и наш Оскар переступил порог со своим величавым изяществом. Увидев Хелен, он мигом вспрыгнул ей на колени. Она радостно вскрикнула, поставила чашку и принялась гладить пестрый мех, а кот под ее ладонью выгнул спину, и кухню огласило знакомое мурлыканье.

- Он меня узнал! - шептала Хелен. - Он меня узнал!

Сеп радостно закивал.

- А как же! Ведь вы его вызволили из беды. Он вас никогда не забудет. И мы тоже, верно, мать?

- Да уж само собой, миссис Хэрриот, - ответила его жена, намазывая маслом ломтик имбирной коврижки. - Вы же такое доброе дело для нас сделали! Обязательно к нам заглядывайте, как еще будете в наших краях.

- Спасибо, - ответил я. - Непременно. Мы часто бываем в Бротоне.

Я нагнулся, почесал Оскару шею и опять обернулся к миссис Гиббонс:

- Кстати, ведь уже десятый час. Где он пропадал весь вечер?

Она перестала намазывать коврижку и уставилась в одну точку, размышляя:

- Погодите, дайте сообразить. Нынче четверг? Верно? Значит, йогой занимался, не иначе.