Помощник Гокли (Ф. Марза)

В один прекрасный день в наш округ приехал молодой орнитолог Гокли. Он снял маленький домик, называемый на местном наречии бунгало, и поселился в нем вместе с привезенным в корзине котом по кличке Фараон.

Это был особенный кот, на других совсем не похожий. Он был очень большой и упитанный; желтого окраса, книзу светлее, с полосами на боках. Хвост его был удивительно тонкий, длинный и гибкий, в черных кольцах и с черным кончиком; шерсть очень густая, но короткая и жесткая, совсем не такая, как у домашних кошек. Глаза Фараона всегда сохраняли выражение дикости.

Молодого ученого часто видели уходящим из дому ранним утром: идет, бывало, помахивая хлыстиком, с толстой книгой под мышкой, очки в синей оправе на носу... Фараон неизменно следовал за ним.

На расспросы любопытных соседей Гокли отвечал, что приехал сюда готовить научную работу и избирает для своих прогулок самые уединенные места в лесу, чтобы ему никто не мешал.

Но на деле оказалось все не так просто.

Лесничий застал однажды Гокли в тщательно оберегаемом им заповедном месте, где охота на птиц была запрещена. Лесничий очень гордился своим заповедником и дорожил редкими породами птиц, которые там обитали. Можно представить себе его ярость, когда выяснилось, что у Гокли было складное ружье и он уже настрелял столько дичи, что и за пять лет нельзя было поправить дело. Роль гончей собаки на этой охоте исполнял кот Фараон.

Давая показания в суде, лесничий не мог подыскать слова и выражения, чтобы описать, как велика была вина кота. Он захлебывался от гнева, заикался, откашливался. Однако из его рассказа можно было несомненно установить только то, что кот Фараон - замечательный, необыкновенный кот. Это подтвердил, между прочим, и сам судья.

Кошки суду не подлежат. Зато самому Гокли пришлось поплатиться намного тяжелее, чем все ожидали. В соседних округах узнали, что он наконец попался, и оттуда посыпались заявления местных властей о точно таких же проделках Гокли. Суд постановил, что Гокли должен уплатить большой штраф и уехать. По-видимому, он это предвидел и нисколько не удивился, потому что из зала суда он вышел спокойно, с насмешливой улыбкой на лице.

Ему предписано было уехать немедленно, что он и сделал, даже не захватив с собой Фараона. Он оставил его в своем бунгало, вероятно, в спешке или по рассеянности, потому что таким котом он не мог не дорожить. Хотя, может быть, Гокли оставил его нарочно, из мести. Во всяком случае, когда в дом пришел представитель власти, чтобы проверить исполнение приговора, кот был там. Он спал на диване перед камином.

Фараон проснулся в пять часов пополудни, и сейчас же крепкий сон его сменился приливом энергии, что свойственно только диким, но отнюдь не домашним животным.

Солнце ярко светило в небольшое окно, которое было открыто; у стекла с металлическим жужжанием носилась осенняя муха; монотонно тикали часы. Но кота разбудило не солнце, не жужжание мухи, не тиканье часов... Его разбудил стук отворяемой калитки в палисаднике.

Кот открыл глаза. Зрачки были похожи на вертикальные трещины в желтом камне. Фараон кинул быстрый взгляд на открытое окно и увидел старомодную черную шляпу и чье-то красное бородатое лицо с маленькими глазками и неприятным, явно угрожающим выражением.

Это был не Гокли. У Гокли белое лицо и большие глаза; такие глаза особенно нравятся животным и вызывают их доверие. Кот знал, что это не Гокли, но, по-видимому, и этот посетитель был ему известен, хотя не как лучший друг. По крайней мере так можно было думать, судя по поведению кота.

Свирепо сверкая глазами, Фараон без малейшего шума, точно змея, соскользнул с дивана и прокрался на кухню. С минуту он постоял в раздумье, повернув голову назад, затем быстро шмыгнул через отворенную кухонную дверь во двор.

Настала полная тишина - было слышно только тиканье каминных часов. Потом стукнула наружная дверь, и на пороге появилась высокая фигура лесничего с двустволкой в руках. Кто-то, видно, доложил ему, что Гокли не забрал с собой кота. И лесничий пришел со своей собакой, чтобы найти "проклятого кота" и убить его, боясь, что без хозяйского надзора он сделается еще опаснее для заповедника.

Лесничий обыскал бунгало. Кота нигде не было. Наконец лесничий сообразил, что кот скрылся, выбежав через кухонную дверь.

А Фараон в это время уже перебежал через двор и, с трудом пробравшись через колючую изгородь, весь исколотый и исцарапанный, очутился в канаве. Он побежал по ней, потом выскочил на мокрый луг и помчался к темному лесу.

Кот мчался галопом, низко опустив голову, далеко выбрасывая перед собой передние лапы. Так обычно бежит тигр, вспугнутый загонщиками.

На минуту кот остановился и обернулся, услышав позади себя глухой шум. Он не мог ошибиться в происхождении этого шума. Такому ли дикому коту, как он, не знать, что это за ним гонится собака!

Да, это была собака лесничего, быстро бежавшая по кошачьему следу. Она догнала Фараона прежде, чем тот добрался до леса. Однако не успела собака опомниться, как кот проскочил у нее перед самым носом и, словно резиновый мячик, прыгнул ей на спину, вцепившись в нее когтями всех четырех лап.

Собака отчаянно завизжала, и следовавший за ней лесничий, свирепо браня кота, бросился к ней на помощь. Но кот уже соскочил с исцарапанной спины своего преследователя и стрелой понесся к лесу.

В лесу он вспугнул несколько птиц, которые с криком поднялись в воздух. Всякий другой кот в подобной ситуации сразу же вспрыгнул бы на первое попавшееся дерево. Но своему коту Гокли, очевидно, внушил, что, когда за ним гонится человек с ружьем, влезать на дерево нельзя.

Фараон бежал по лесу, прячась в диком терновнике, в колючем дроке. И это была хитрая стратегия, потому что дрок представлял собой целый мир колючек и перепутанных ветвей, где с успехом прячутся кролики и куда никакая собака проникнуть не может.

Погоня осталась далеко позади, но кот все еще пробирался сквозь густую чащу дрока, часто останавливаясь и прислушиваясь. Временами он нюхал увядшую траву и лежавшие на земле мелкие листья и колючки.

Раз или два что-то где-то шелохнулось; хрустнула ветка, когда он крался; былинка сама собой выпрямилась перед ним, словно кто-то только что сошел с этого места. Все кругом говорило о кипящей в лесу жизни, но никого не было видно.

И вдруг неожиданно, без малейшего предупреждения или намека грянула война, настоящая кровавая лесная война.

Перед котом появился странный пестрый зверь, очень крупный - около метра в длину - и в полумраке казавшийся еще больше. Он был на коротких ногах, дородный, похожий на медведя, с лапами, запачканными в земле. Пасть у него была оскалена, глаза смотрели дико.

Это был барсук, которого уже не раз травили люди и собаки. Каждый его выход из норы напоминал отчаянную вылазку гарнизона осажденной крепости, решившего пробиться сквозь строй врага или погибнуть. Фараону не повезло: он очутился на дороге барсука как раз в момент его перехода из одной норы в другую.

Когда кот заметил барсука, тот был уже совсем близко. У кота не было времени ни для того, чтобы отступить, ни для того, чтобы сделать один из тех быстрых прыжков в сторону и вверх, которые так часто удаются представителям семейства кошачьих. Фараону пришлось вступить в неравный бой.

Столкнулись две открытые пасти, ударились клыки о клыки. Кот царапался, кусался, грыз, извивался. Враги сплелись в один пестрый клубок - живой и вертящийся. Этот клубок мог вертеться лишь на очень ограниченном пространстве, и бой неминуемо должен был окончиться смертью одного из противников. Она уже как будто реяла над ними.

Но вдруг поблизости, почти совсем рядом раздался громкий, отрывистый, сухой кашель, который оказал мгновенное действие на бойцов. Они в один момент расцепились и прыгнули в разные стороны.

Кашлял старый крестьянин, возвращавшийся с поля. Услышав шум возни, он решил подойти ближе. Однако ничего не смог разглядеть, так как кот был от него уже в ста шагах, а барсук скрылся в норе.

Вскоре кот Фараон крепко спал в довольно надежной природной крепости - чаще колючего дрока. А вокруг сновали многочисленные кролики, как бы взявшиеся охранять его сон и предупреждать в случае опасности.

Солнце село. Подул вечерний ветерок. В чаще дрока стало совсем темно.

Начиналась новая жизнь чащи. Просыпались ночные хищники. То там, то тут взлетала ночная птица, с криком "как-как" поднималась к небу и скрывалась из глаз. Над колючими кустами появилась темная тень совы. Повсюду слышались шорохи и шелесты.

Но никто не мог бы расслышать, как крадется кот Фараон. Ни зверь ночной, ни ночная птица не могли бы рассказать о его путешествии по лесу. Фараон шел, стараясь быть незаметным; только два изжелта-зеленых огонька слегка поблескивали в полуночной темноте...

В то же время по берегу лагуны двигалась какая-то высокая, тонкая тень, испускавшая как бы слабый фосфорический свет. Через два-три шага она останавливалась; затем слышался всплеск, как будто кто-то ловил рыбу и не мог поймать.

Кот шел осторожно. Он знал, что в диких местах погибает тот, кого увидят первым. И все было бы прекрасно, если бы он не имел привычки, присущей всему семейству кошек, беспрестанно шевелить хвостом.

Должно быть, светящаяся тень увидела шевелящийся хвост. Во всяком случае, тень остановилась, превратившись в каменный столб. Кот находился почти под ней, прижимаясь к траве.

Вдруг - "фрр"...

Тень, оказавшаяся большой голенастой птицей, прорезала своим клювом воздух с силой брошенного дротика и ухватила черный шевелящийся кончик хвоста Фараона. Кот завизжал от боли и, ощетинившись, выпустил когти. Птица захлопала крыльями, заплясала на одном месте, от нее отвратительно запахло гнилой рыбой - так пахнет на рыбном рынке в жаркий день.

Кот визжал не переставая. Птица поняла наконец свою ошибку и выпустила кончик его хвоста. Она собралась было долбануть кота в голову, но тот не стал дожидаться удара. Взбешенный тем, что с его хвостом так непочтительно обошлись, кот высоко подпрыгнул и шлепнулся в тихую воду лагуны. Раздался всплеск, вода заходила, задрожали отражавшиеся в ней звезды; выскочили из своих нор испуганные водяные крысы. Птица же взмахнула своими большими крыльями и величественно, с громким шумом поднялась в воздух.

Птица оказалась цаплей. Самой обыкновенной цаплей, клюв которой представляет собой замечательное оружие. Он у нее длинный, крепко насаженный на "стальную" шею. Так что в случае надобности цапля может постоять за себя.

В этот раз цапля ловила угрей и вдруг увидала хвост, шевелящийся в траве. Она приняла его за угря и схватила. Ошибка была вполне простительна, потому что угри, как известно, любят совершать иногда путешествия по суше.

Обиженный кот молча плыл. Он весь вымок, а кошки терпеть не могут воды. Вдруг мимо его носа прошмыгнула водяная крыса. Фараон успел схватить ее зубами и поплыл с ней к берегу. На берегу лагуны он отряхнулся, согрелся и спокойно поужинал.

Долго рыскал лесник с собакой по заповеднику, осматривая все изгороди и держа наготове ружье, чтобы застрелить Фараона. Много расставил он для него капканов. Впрочем, во время этой охоты собака отыскала двух кошек, но у одной оказалась голубая ленточка на шее, а у другой - котята. И в расставленные капканы попался все же один кот, но он оказался любимцем жены лесничего.

А Фараон преспокойно охотился на свободе. Редкостные птицы заповедника стали быстро исчезать. Проделки Гокли были детской шалостью в сравнении с тем, что творил теперь голодный, бездомный кот Фараон. Исчезла даже выпь - птица, которая была предметом особой гордости заповедника.

Выпи часто переселяются с места на место, но в данном случае, как догадывался лесничий, дело не обошлось без кота.

Фараон все больше привыкал к заповеднику и все смелее выходил из своего колючего убежища. В одну сырую и дождливую, но не совсем безлунную ночь он забрался в прибрежный камыш, где и увидел в первый раз в жизни выпь, смотревшую на него зелеными глазами, похожими на глаза лягушки.

Фараон замер, прижал уши и весь обратился в слух и зрение. Домашний кот убежал бы прочь от невиданного врага, но у Фараона текла в жилах совсем другая кровь. Прежде всего ему захотелось узнать, что это за птица с такими глазами. Кроме того, он был голоден. А перед ним была птица, и притом крупная.

Цвет шкуры Фараона необыкновенно подходил к окружающей обстановке: его совсем не было видно в желтоватом тростнике. Дождик то шел, то переставал; луна играла в прятки, то показываясь, то скрываясь, и никто не видел, как Фараон кружил вокруг выпи, с каждым разом подкрадываясь к ней все ближе и проделывая почти такие же маневры, как лев, наметивший свою жертву. Но никто не видел и того, как присела выпь и, вся надувшись, выгнула шею назад, а клюв направила кверху.

Только корноухая пучеглазая сова видела, как кот сделал свой последний прыжок к выпи. И эта же самая сова слышала, как отчаянно взвизгнул Фараон, когда длинный острый клюв выпи вонзился ему в плечо и глубоко его проколол. Потом она видела, как кот перевернулся и вонзил свои острые зубы позади зеленых, лишенных всякого выражения лягушачьих глаз выпи. Наконец она услыхала громкое хлопанье крыльев, царапанье когтей; перед ней мелькнули голенастые ноги, чья-то желтая шкура, летящие клочья шерсти и перья. Затем луна скрылась, и стало совершенно темно и тихо.

Последние лучи заходящего солнца заглядывали в окно бунгало и косо ложились на полу. Паук протянул через камин свою паутину. На подоконнике неподвижно сидела осенняя муха. То был домик Гокли, неприбранный и заброшенный.

В дальнем углу комнаты с камином неподвижно лежала не то круглая меховая подушка, не то муфта. Зашумел дождь, и подушка зашевелилась. Из нее поднялась круглая голова с круглыми глазами и поглядела так, что каждому сделалось бы жутко от этого взгляда. Мех живой муфты был весь в запекшейся крови.

Комнату постепенно охватывала тьма. Вдруг стукнула калитка. По всей вероятности, она стукнула от ветра, но Фараон, а это был он, в один миг вскочил с ворчаньем, и его круглые глаза загорелись желто-зеленым огнем.

Все опять стало тихо. Потом раз, два - явственно послышались шаги человека. Опять все стихло. Фараон съежился, дрожа всем телом.

- Фараон, Фараон! Фараошка, старый мой кот! Где ты тут?

Голос был сдавленный, сиплый. Человек говорил в открытое окно.

- Фараон! Ах...

Фараон выпрямился, вскочил, тихо мяукнул, как делает кошка, когда зовет своих котят. Страдающий, едва живой, изувеченный, но все-таки с поднятым вверх, точно палка, хвостом, кот бросился к окну, прыгнул на подоконник и принялся ласкать родное, суровое лицо с большими глазами.

Настала пауза, в продолжение которой кот не переставал мурлыкать. Но вот скрипнула крышка открываемой плетеной корзинки. Мурлыканье прекратилось. Крышка опять скрипнула - корзину закрыли. Зашуршали осенние листья под ногами человека, заскрипел песок, стукнула калитка - и все затихло.