Глава восемнадцатая. Долгие поиски

В Найроби мы узнали радостную новость: Кен Смит сменит Джорджа в должности старшего инспектора Северной пограничной провинции. Теперь Джордж мог спокойно заниматься львятами. Мы написали письмо директору Национального парка Танганьики, прося, чтобы правление на своем очередном заседании в августе рассмотрело наше заявление об операции.

Но сначала я поехала в Исиоло, надо было забрать там наше имущество, освободить дом, в котором мы жили, и отвезти все вещи в другое место, километров за двенадцать. Там мы сняли дом у правления Национального парка Кении. Джордж тем временем помогал перебросить стадо угандских водяных козлов^* из области, где они мешали людям, в заповедник за пятьсот километров. Переброска оплачивалась отчасти Департаментом по охране диких животных Кении, отчасти из "фонда Эльсы" и доходом от моих книг. Угандский водяной козел - очень красивая антилопа, а стадо в пятьсот голов, о котором идет речь, единственное в Кении.

^* (Угандский водяной козел (Kolnis kob) - крупная редкая антилопа, близкий родственник обыкновенного водяного козла (Kobus ellipsiprymnus))

В конце августа в Восточную Африку снова прилетел Билли Коллинз. Ему хотелось напоследок еще раз увидеть львят, и он должен был присутствовать на заседании правления в Аруше. Впервые туда пригласили представителей разных стран, чтобы обсудить охрану животного мира Восточной Африки.

Только Билли Коллинз прибыл в Найроби, как мы получили телеграмму от директора: правление отклонило наше ходатайство, нам не разрешают оперировать Джеспэ.

Доктор Т. Хартхорн из Ветеринарного колледжа Макарере, один из лучших ветеринаров Африки, уже обещал нам сделать операцию, если состояние Джеспэ потребует этого. Случайно он был в эти дни в Найроби, и мы посоветовались с ним, а также с Ноэлем Симоном, основателем и председателем Общества охраны диких животных Восточной Африки, и майором Гримвудом.

Мы с Билли решили съездить на неделю в Серенгети и попробовать отыскать львят. Заодно Билли побывает в Аруше и попытается уговорить председателя правления, чтобы тот не настаивал на своем отказе и позволил доктору Хартхорну сделать операцию, если это будет возможно и необходимо.

По пути мы заехали в Национальный парк Амбосели на границе Танганьики. Амбосели - высохшее озеро у подножия Килиманджаро. Отложения соли привлекают сюда множество диких животных.

Был чудесный вечер. Заходящее солнце позолотило заросли шалфея, покрывающие темно-красную равнину, над которой в засушливое время года часто бушуют смерчи и пылевые бури. Впереди под пальмой стояли четыре слона, а из кустов поблизости вышел носорог. В этот день Билли впервые видел носорога на воле. Прежде чем он вернулся в Европу, на его счету накопилось четырнадцать таких встреч.

Мы видели и других животных, в том числе стадо буйволов, которые явно привыкли и к человеку, и к автомашинам.

Я невольно спрашивала себя, сколько же туристов, встречая зверей в национальных парках, уезжают в полной уверенности, что сохранение животного мира не проблема. Им невдомек, что за пределами заповедников число животных катастрофически сокращается.

В Аруше Билли встретил директора и попросил у него разрешения спать поблизости от урочища, чтобы мы могли найти львят и сделать операцию Джеспэ, если это будет нужно. Директор остался при своем мнении, но они условились, что после поисков Билли приедет к председателю правления и поговорит с ним.

Потом мы отправились к озеру Маньяра, где наблюдали, как два страуса носятся наперегонки по мелководью. Тут же в окружении фламинго, марабу, гусей и другой водоплавающей птицы бродило около двух десятков буйволов и с полсотни болотных козлов. Несколько козлов лежали в воде, и около них искали пищу фламинго. Но больше всего меня удивило, что страусы здесь не боятся воды. В отеле "Фламинго" нам рассказали, в чем дело. До того как район озера Маньяра сделали заповедником, люди так безжалостно истребляли страусов, что одна пара и уцелела. И теперь при виде машин птицы со всех ног мчатся к озеру, спасаясь от людей.

На следующее утро погода была пасмурная, полюбоваться видами не пришлось, но мы навестили инспектора, который жил недалеко от кратера Нгоронгоро. Он познакомил нас с Нгугу, своим ручным дикобразом. Это был очень примечательный зверь, он ласкался ко всем, кто угощал его фруктами или куском пирога. В тот же день мы доехали до гостиницы в Серонере, где и остановились на неделю.

На другой день рано утром мы отправились к тому месту, где львята были выпущены на волю из клеток. Нам встретился отряд топографов, которые жили тут уже месяц. Мы спросили, какие львы им попадались. Они видели много львов, но, естественно, не могли сказать, были ли среди них наши львята.

Когда мы подъехали к урочищу львят, я стала звать их. Никакого ответа. Поехали дальше, вверх по долине. Всякий раз, завидев дерево, облепленное грифами, мы спешили туда, думая, что это львята со своей добычей. Но львят нигде не было. Нам встретилось несколько львиных стай, а одни раз мы очутились слишком близко от стада буйволов в двести голов, пришлось поспешно отступить.

Пора уже было возвращаться, чтобы не нарушить правила, предписывающего туристам быть в Серонере до темноты. На обратном пути мы увидели на термитнике гепарда, он был очень хорош па фойе закатного неба. Затем нам пересек дорогу леопард. Крупные черные пятна придавали его шкуре голубоватый оттенок. Через мгновенье он уже исчез из виду.

Как только рассвело, мы уже снова были в долине львят. Здесь нам попались два льва, у одного из них был сильно поврежден глаз. Наверное, здоровый охотился и для себя, и для товарища.

На берегу реки мы увидели небывалое скопление животных. Их загнала сюда засуха... Вернувшись снова к урочищу, мы долго звали львят, но они не пришли.

По пути домой мы опять любовались красавцем гепардом на его термитнике и видели, как из большой лужи вместе пили аист ябиру и леопард.

На четвертый день Билли прихворнул. Его нещадно искусали мухи цеце, руки и ноги у него сильно распухли. Хорошо, что в гостинице среди постояльцев нашелся врач. Он определил аллергию, прописал лекарство и посоветовал Билли избегать мест, зараженных мухой цеце. Поэтому оставшиеся три дня мы не уезжали далеко от Серонеры. Обидно, что нельзя больше искать львят. А посмотреть и здесь было на что. В районе гостиницы обитало множество животных. Рано утром мы увидели ушастых лисиц, потом большую семью львов: три взрослых льва, три львицы, шесть месячных сосунков и два молодца, ровесники нашим. Они сонно возлежали на равнине, не обращая внимания ни на нас, ни на молодого гепарда, который наслаждался солнцем метрах в ста от них.

Когда стало совсем жарко, мы укрылись под тенистым деревом по соседству с холмом, на котором я разбивала лагерь в прошлый раз. Я попробовала писать, но меня отвлекла чета жирафов с двумя детенышами. Рога малышей еще не отвердели и напоминали пучки волос. Шеи казались необычно короткими, а плечи и узловатые колени - непомерно большими.

Вечером, обедая с инспектором и его женой, мы встретились с директором. Он предложил нам на следующий день посмотреть, как будут выпускать на волю носорога, отловленного в области, где он причинял вред людям. Впервые носорог справлял здесь "новоселье", поэтому ждали, что ради этого случая сюда прибудут председатель правления Питер Скотт и другие участники совещания в Аруше.

Собралось множество народу. Тридцать человек прилетели на самолете, а машин понаехало столько, что, когда они окружили грузовик, на котором стояла клетка носорога, я не представляла, как бедный зверь выберется на волю. Вот открыли дверь клетки, все вокруг загудели. Ошалелый носорог пошел

прямо на чью-то легковую машину. Владелец поспешно отогнал ее в сторону, а зверь повернулся и затрусил мимо машины председателя правления к зарослям у реки. Хорошо еще, что он не буянил, ведь от носорога, когда его раздразнят, можно всего ожидать.

Билли воспользовался случаем и вручил председателю письмо с просьбой разрешить нам сделать операцию Джеспэ, А затем мы покинули Серенгети.

Солнце садилось, когда мы поднялись на Маньярскую гряду. В угасающем свете дня равнины вокруг казались безбрежными. Неожиданно послышалось пение, потом словно звуки ксилофона. И появился чернокожий мальчик, который играл на самодельном инструменте - несколько металлических полосок разной длины на выдолбленной деревянной чурке. Мальчуган шел куда-то по своим делам и быстро скрылся в темноте. Вот кто хозяин Африки! А может быть, это и есть сама Африка...

На следующий день Билли присутствовал на совещании в Аруше, потом мы завтракали вместе с председателем правления, сэром Джулианом Хаксли, Питером Скоттом, Ноэлем Симоном и другими участниками. Мы всячески уговаривали председателя позволить нам оперировать Джеспэ, но он был непоколебим.

Тогда мы устроили свое собственное совещание. Ноэль Симон настолько зажегся, что написал письмо председателю от имени своего Общества охраны диких животных, выражая тревогу за судьбу Джеспэ. Он писал, что, если дело обернется плохо, это может повредить борьбе за животных Восточной Африки, а ведь Танганьика всегда играла ведущую роль в этой борьбе. Ноэль Симон советовал разрешить доктору Хартхорну осмотреть Джеспэ и, если надо, сделать операцию. Для этого нужно дать Джорджу и Хартхорну десять дней на поиски, помочь им разыскивать львят и позволить их кормить. Симон подчеркивал, что я согласна в дальнейшем не просить о льготах, если нам пойдут теперь навстречу. В подтверждение его слов я приложила свое письмо, в котором обязалась, если того потребует председатель, не участвовать в экспедиции Джорджа и доктора Хартхорна. Мне хотелось показать, что я забочусь о Джеспэ вовсе не из эгоистических соображений.

В завершение наших экскурсий мы на следующее утро поехали осматривать кратер Нгурдото - небольшой потухший вулкан, который недавно был присоединен к территории Национального парка. Я никогда еще не видела столько буйволов и бородавочников, сколько бродило там на заболоченном дне кратера. После этого мы тронулись в Найроби. В дороге у нас были всякие неполадки, но наконец мы добрались до места, и Билли сел на самолет, улетавший в Европу.

В Исиоло я застала Джорджа. Им удалось перевезти в заповедник Мара сорок четыре угандских водяных козла. С остальными решили подождать, так как животные уже определили дальнобойность ружей, стреляющих усыпляющими зарядами, и не подпускали людей близко.

Джорджу передали, что слоны и носороги разорили могилу Эльсы. Мы сразу выехали туда, взяв с собой каменную плиту с надписью и мешок цемента, чтобы сделать сверхпрочное надгробие.

На месте оказалось, что могила не так уж и повреждена. Носороги явно устроили себе здесь логово. Они съели два куста эвфорбии и все алоэ, вытоптали кустарник у реки и в моем "кабинете". Всюду был виден помет слонов и носорогов.

Я боялась этой поездки, но теперь у меня было удивительно мирно на душе, точно я вернулась домой. Я прошлась вдоль берега, надеясь увидеть наших старых друзей-бабуинов и лесных антилоп, но все животные куда-то исчезли. Лишь после захода солнца послышался голос какой-то птички, а когда мы легли, явилась виверра. Она юркнула в палатку Джорджа, разыскала сыр - словом, вела себя так, будто мы и не расставались. Джордж сделал несколько снимков, виверра и глазом не моргнула. Она отступила лишь после того, как он подошел к ней совсем близко.

Утром мы наломали побольше каменных плит на Больших скалах, скатили их вниз по склону и отвезли на грузовике к могиле. Мы задумали восстановить могильный холмик, накрыть его плитами и все скрепить цементом, а в изголовье замуровать черный камень с именем Эльсы. Грузовик отправился в Исиоло за цементом, заодно мы заказали привезти алоэ взамен уничтоженных.

Стояла страшная сушь. Может быть, поэтому все животные ушли отсюда? Или их разогнали браконьеры? Нам встретилась лишь пара испуганных бабуинов, которых голод выгнал из укрытия. Один из них взбежал, как по лестнице, по кольям, вбитым в ствол баобаба сборщиком меда, и подобрался к плодам. Плоды баобаба очень сочные, африканцы даже делают из них освежающий напиток. Я обрадовалась, увидев на дереве наших знакомых попугаев.

Свирепая львица не показывалась, и вообще около гряды Ворчун попался только старый львиный помет. Это подтверждало слова объездчика, который два месяца назад видел семью Свирепой в верхнем течении реки.

Около недели мы приводили в порядок могилу Эльсы. Непривычная тишина казалась невыносимой. Редко-редко мы слышали ночью трубные голоса слонов, да виверра заходила иногда в наши палатки. Но вот работа закончена, мы обнесли могилу изгородью из колючих ветвей и уехали в Исиоло.

Здесь мы узнали, что заседание правления Серенгети перенесено на конец октября. Неприятная новость, ведь в ноябре начинаются дожди, и, хотя парк не закрывают, искать будет очень трудно. Но что поделаешь? Надо ждать решения. Первым узнал о нем Ноэль Симон и позвонил нам. Правление отказало... Симон был расстроен не меньше нас.

Если бы можно это было предвидеть в августе, мы бы тогда предельно использовали хорошую погоду. А сейчас 30 октября, нужно мчаться в Серенгети вперегонки с дождями, чтобы попытаться найти львят, пока еще можно проехать на машине. Приедем как туристы, будем выполнять все правила, и никто не помешает нам искать.

В Северной провинции уже начались дожди, так что нам стоило большого труда провести наши два лендровера и тяжелый грузовик по раскисшим дорогам в Танганьику.

Тем временем Билли Коллинз послал телеграмму директору, прося разрешить Джорджу вместе с инспектором разбивать лагерь, где ему нужно, чтобы проверить, в каком состоянии Джеспэ. Председатель сообщил ему о причинах отказа:

1. Когда мы 12 июля в последний раз видели Джеспэ, он, по нашим же словам, был в отличном состоянии.

2. Ветеринар-консультант правления считал, что стрела выпадет сама. Он сказал, что у одного из членов правления лошадь получила такое же повреждение и два года ходила с обломками стрелы без какого-либо вреда для себя. Наконец стрела вышла, и никаких осложнений не было.

3. Операция может повредить Джеспэ и помешает львятам приспособиться к дикой жизни.

4. Львята могли уйти очень далеко, и наши поиски будут помехой для других обитателей парка.

Мы считали, что правление поступило несправедливо, основывая свое суждение о здоровье Джеспэ на оптимистической телеграмме, которую на радостях послал в июле Джордж. Ведь мы объяснили директору при первой же встрече в Аруше, что Джеспэ все-таки далеко не здоров.

И разве можно сравнивать домашнее травоядное с хищником, которому нужны все силы, чтобы успешно охотиться. Конечно, если бы доктор Хартхорн сказал, что операция не нужна, мы бы не стали настаивать. Что до помех, то вряд ли мы, разбивая лагерь на ночь, потревожим животных больше, чем разъезжающие днем на машинах туристы.

Мысль о Джеспэ не давала нам покоя. Ноэль Симон тоже волновался, и, когда директор Национального парка попросил Общество охраны животных поддержать решение правления, Симон заявил, что выйдет из Общества, если его руководство согласится с директором.

Вот как обстояли дела, когда мы прибыли в Серенгети. Небо хмурилось, тучи грозили вот-вот обрушить на нас потоки воды.

Мы разбили лагерь на прежнем месте. По равнине ходили стада зебр и гну с малышами. У входа в долину львят нам преградила путь кривая львица, с которой мы уже встречались. Она лежала поперек дороги и не собиралась уходить, так что нам пришлось объехать ее. В урочище не было никаких следов, зато в долине с кущами мы увидели пятерых львов над убитой зеброй. В стае было два молодых короткогривых льва - один светлый, другой темный. Мы четыре часа наблюдали за ними, пока не уверились, что это не Гупа и не Джеспэ.

Может быть, львята выйдут, если мы оставим на ночь машину возле урочища? Тогда мы на следующий день увидим их следы или даже их самих, если они дождутся нас. Мы поставили мою машину на видном месте и вернулись в лагерь на лендровере Джорджа.

Всю ночь лил дождь. Из-за этого мы выехали с опозданием, да еще по дороге нас задержали четыре львицы с шестью малышами, которые сторожили свою добычу недалеко от долины львят. Наблюдая за ними, мы вдруг обнаружили, что и за нами наблюдают: пятая львица незаметно подошла к машине сзади. Мы еще никогда не видели сразу столько львиц. Наверное, где-то поблизости был и самец.

Возле машины никаких следов не было. Мы решили оставить ее тут еще на некоторое время. Прикрыли колеса колючими ветками, а запасное колесо убрали совсем, потому что гиены не прочь полакомиться резиной.

Возвратившись в Серонеру, мы узнали, что днем приезжал директор. Жаль, что мы его не застали, ведь четыре дня назад заседало правление, и снова обсуждался наш вопрос.

Во время наших ежедневных поисков мы часто встречали животных с детенышами. Многие львицы кормили новорожденных. Малыши были очень милы, когда отряхивались от воды после очередного дождя. Около термитника, где мы с Билли Коллинзом любовались красавцем гепардом, нам попались два щенка с мамашей. Телята топи и конгони прыгали на негнущихся ножках, точно заведенные. Взрослые конгони бегают очень быстро, но откуда берутся силы у таких крошек?

Дождливый сезон был в разгаре. Весь край затопило, но мы все-таки пробивались в долины и на равнину за крутой грядой, покрывая в день до полутораста километров. Утро начиналось с визита в урочище львят, однако там нас обычно встречала только кривая львица. Наши львята не показывались.

Приехал директор с женой и пригласил нас на обед. Он мечтал купить ферму Момелла, прилегающую к кратеру Нгурдото, чтобы за ее счет расширить парк. Мы выпили за успех этого дела. После обеда директор отвел Джорджа в сторонку и объяснил, что прецедент с лошадью сыграл едва ли пе главную роль, когда правление решило отказать нам. На заседании было немало споров, но он от души надеется, что все кончится хорошо.

С утра до вечера почти непрерывно лил дождь, и мы частенько застревали. Один раз, когда мы пытались пересечь глубокую лаггу, у нас лопнули сразу две шины. Пришлось менять их на глазах у четырех буйволов, которые, на мой взгляд, стояли слишком уж близко от нас. В другой раз два льва с тихим ворчанием кружили около нас, глядя, как мы под проливным дождем таскаем хворост под колеса и шаг за шагом пробиваемся сквозь глубокую грязь.

А на следующий день мы безнадежно застряли. Джордж наладил блок, один конец веревки привязал к дереву, в другой впрягся сам, будто мул. Ему удалось вытащить машину.

Судя по тому, как была изрыта земля у водопоев, куда приходили слоны и буйволы, непогода не только нам затрудняла передвижение. Вдоль реки вообще нельзя было проехать, и даже у подножия гряды, где местность повышалась, вся почва раскисла. Кое-где мы находили камни и подкладывали их под колеса, в других случаях нас выручали твердые обломки термитников, но чаще всего мы прибегали к блоку.

Наши неудачи в какой-то мере возмещались тем, что мы могли наблюдать, как ведут себя животные во время дождей. Возле глубоких нор мы приметили стаю гиен. Эти норы встречались нам давно, но до сих пор они были пусты. Теперь на наших глазах гиены ныряли под землю и появлялись вновь уже в сотне метров. Очевидно, здесь целая сеть ходов. А детеныши были как чертики в коробочке: выглянут из норы и тотчас спрячутся, завидев нас.

Еще через несколько километров нам попались двадцать две гиеновые собаки. Их щенята - они намного темнее взрослых - ничуть не боялись нас, бегали и резвились, лая отрывисто и хрипло. Поблизости от Серонеры мы встретили тринадцать львов с девятью львятами, из которых один явно был болен. Он не пошел с остальными на водопой и не сосал свою мать. Она обнюхала его, сморщилась и ушла. А он остался сидеть, жалкий, больной, метрах в ста от стаи. Наконец два львенка попробовали вовлечь его в игру, но он отказался, тогда они легли рядом с ним.

Львы гораздо дружнее, чем другие животные. Гиены, например, эти вечные искатели добычи, ничуть не привязаны друг к другу.

Вечером мы пригласили на обед двух фотографов-американцев, которые разбили лагерь рядом с нами. Они уже двадцать месяцев путешествовали по заповедникам Африки. Дождь нещадно барабанил по палатке, но внутри было сухо и уютно. Ливень не прекращался всю ночь, и все-таки утром мы опять выехали на поиски. Чтобы не завязнуть, старались держаться повыше на холмах. Точно так же поступали и те немногие животные, которые решились выйти в такую погоду.

Но в одном месте надо было пересечь лаггу, и тут мы увязли. Берега были такие крутые и скользкие, что колеса вращались впустую. Да, мотором здесь ничего не добьешься. Не было поблизости и деревьев, чтобы укрепить блок. Джордж вбил в землю столбик и подпер его двумя кольями. Столбик не выдержал. Тогда он вбил несколько столбиков на небольшом расстоянии друг от друга и обмотал их веревкой. Возможно, это и выручило бы нас, если бы новый ливень не превратил землю в кашу.

Теперь оставалось только выстлать весь берег ветками и корой. Нам вовсе не хотелось ночевать тут, и мы работали не жалея сил, но, как ни старались, лендровер продолжал буксовать. Вода в лагге прибывала, стало уже по пояс. Было очень холодно, мы основательно продрогли. Смеркалось, когда Джордж сделал последнюю попытку. Он потянул изо всех сил за веревку, она лопнула, и Джордж бултыхнулся в ледяную воду.

Волей-неволей нам пришлось здесь ночевать.

Джордж лег на заднем сиденье, я устроилась на переднем, отсюда можно было следить за уровнем воды - она поднялась как раз вровень с сиденьями. Хорошо, что у нас был с собой примус. Джордж мог просушить над ним свою одежду. Мы провели очень неприятную ночь. И ведь что самое обидное: столько времени мы напрасно добивались разрешения заночевать на воле, чтобы приманить фарами львят, когда же неумышленно застряли, то, как назло, оказались в очень глубокой лагге и наш свет ниоткуда нельзя было заметить.

Продрогшие, окостеневшие, мы ждали утра и слушали рычание двух львов. Даже если это наши львята, все равно они нас не увидят... Где-то очень близко трубил слон.

На рассвете Джордж приготовил чай, мы согрелись и с новыми силами приступили к работе.

Джордж всякими способами пытался вытащить машину из лагги, а я отовсюду носила ветки и кору.

Около одиннадцати утра мы услышали гул мотора. Может, это за нами? Но гул стих вдалеке. Мокрые насквозь, мы продолжали трудиться под дождем. Наконец в три часа дня решили, что, раз уж нам за двадцать восемь часов не удалось сдвинуть машину ни на дюйм, надо возвращаться пешком в Серонеру. Мы оба очень устали, дорога предстояла долгая и опасная, но все же лучше идти, чем снова так ночевать. Только мы собрались уходить, как вдруг подъехал лендровер и оттуда вышел один из американцев, которые обедали с нами два дня назад. Он рассказал, что наши слуги подняли тревогу и две машины выехали па поиски, но дождь смыл все следы. Одну из этих машин мы и слышали утром.

Американец начал тянуть и толкать наш лендровер, наконец через два часа вызволил его из лагги. Вечером в Серонере мы отпраздновали наше избавление прескверным хересом. Другого вина не было, все запасы подходили к концу. Товары доставлялись в лавку грузовиком из Аруши или Виктория- лейк, теперь же подвоз прекратился, и всем пришлось подтянуть ремешки. В конце концов инспектор решил рискнуть отправить лендровер в Нгоронгоро за продуктами. Мы предложили послать и наш грузовик с двойным приводом. На него можно погрузить бензин и крупные ящики, и вообще с двумя машинами будет надежнее, в случае чего они помогут друг другу.

На памяти местных жителей еще не бывало таких дождей. Нам сказали, что семьдесят пять процентов животных поднялись на склоны Нгоронгоро, спасаясь от наводнения. В таких случаях даже львы уходят. Может, и наши львята ушли?

Порой мы целыми днями отсиживались в лагере. В нем стало совсем неуютно, палатки пропускали воду, у меня отсырели все вещи. Мы ставили у кольев ведра и собирали воду с палаток, чтобы земля вокруг не раскисла окончательно. Ведра очень быстро наполнялись, мы не поспевали их опоражнивать, и по утрам я шлепала в палатке по лужам.

Вечером на свет ламп слетались тысячи насекомых. Наступила брачная пора термитов, все вокруг было осыпано их крылышками. Самые мелкие козявки проникали даже сквозь сетки, как ни тщательно мы их натягивали и сколько ни брызгали аэрозолью. Как только начиналось вторжение, мы гасили свет. Я отчаянно зябла в постели, дождь барабанил по палатке, ледяные капли пробивались сквозь брезент. Сейчас бы хорошо грелку...

Даже птицы страдали от такой погоды. Как-то утром я заметила двух краснохвостых ласточек, которые решили свить гнездо в моей палатке. Они носили в клювах комочки грязи и пытались прилепить их к большому колу. Но кол был слишком гладкий, грязь соскальзывала вниз. Я обвязала его бечевкой. Ласточки обрадовались и с новыми силами принялись за дело. Гнездо было почти готово, когда порыв ветра тряхнул палатку, и оно рассыпалось. Обескураженные птицы улетели.

В те дни, когда нельзя было выехать из Серонеры, мы наблюдали за большим львиным семейством, которое обосновалось на возвышении поблизости. Среди них был пятимесячный львенок с каким-то наростом на голове, похожим на валик, протянувшийся от затылка до лба.

Уродство вроде бы не беспокоило малыша, он был веселый и дружелюбный. Львенок часто подходил к нашей машине и смотрел на нас, наклонив голову набок. Совсем как Джеспэ. Потом прятался в расщелине и через некоторое время снова приходил в сопровождении трех малышей очень темной, почти черной окраски. Львята постарше возились с маленькими, катали их по земле, облизывали. Сразу видно, что младшие были общими любимцами.

Иногда старшие забирались на дерево. Но там было тесно, и они поочередно стаскивали друг друга за хвост. Вообще хвост играл большую роль во всех проказах львят. Нельзя было удержаться и не укусить приятеля за хвост, если даже за этим следовала веселая потасовка.

Когда львята подходили к нам слишком близко, мать, считая это большим безрассудством, ложилась на их пути. Тогда львята бросались на нее и затевали возню.

Много дней мы наблюдали за ними и были очень обеспокоены, когда малыш с наростом на голове вдруг исчез. Он мог легко погибнуть. Достаточно было нечаянного укуса, чтобы львенок истек кровью, ведь такие наросты обычно изобилуют кровеносными сосудами.

Лендровер и грузовик задерживались, и на поиски их вышел трактор. Оказалось, что они прочно застряли. Но продукты удалось спасти и доставить в Серонеру.

Когда погода улучшилась, мы выехали к урочищу, чтобы проверить, как поживает моя машина. С равнины ушли все животные, осталась только чета страусов с семнадцатью страусятами, которые выступали так важно, будто все тут принадлежало им. Правда, нам еще попались полосатые шакалы^* - вид, который мы раньше не встречали.

^* (Полосатый шакал Canis adustus распространен в Африке довольно широко, но в численности заметно уступает обыкновенному шакалу. Многими зоологами не признается за самостоятельный вид.)

Четыре шакаленка играли в прятки в норах покинутого термитника. Эти малыши чистоплотностью не уступают львятам, устраивают себе "уборную" в стороне от дома. Они подходили вплотную к нашей машине и с любопытством ее разглядывали. Затем мы увидели возле убитого томми двух взрослых шакалов. Наше появление спугнуло их, и тотчас на падаль слетелись грифы. Этого шакалы не могли стерпеть, они молнией набросились на птиц, прогнали их и стали торопливо есть.

Но к самому урочищу нам пробиться не удалось, машина завязла, и мы целый день вытаскивали ее.

Вернувшись в гостиницу, мы узнали, что 11 и 12 декабря в Серенгети ожидают высокого гостя. На это время все, кроме служащих, должны покинуть Национальный парк.

Погода по-прежнему была отвратительная. Животных осталось совсем мало. Жившие рядом с гостиницей львы, к которым теперь присоединилась еще одна семья, очень далеко уходили на охоту. Самым маленьким такие переходы были не под силу, и они по двое суток оставались одни. Вскоре львицы и львята совсем исхудали, и инспектор стал добывать для них антилоп, чтобы матерям не надо было покидать детенышей. Ну а те новорожденные, которые обитают вдали от Серонеры, все ли они выживут в эту непогоду?

У меня заболели зубы, ближайший зубной врач был в Найроби. К счастью, в это время прилетел самолет, и в нем нашлось место для меня. Мы поднялись в воздух, под нами было одно сплошное болото, и в Танганьике, и в Кении. Наводнение смыло мосты и дома, дороги стали непроезжими, реки Тана и Атхи затопили целые деревни у побережья и превратили большие районы в озера. Вода все прибывала, и я подумала, как трудно будет Кении и Танганьике оправиться от этого бедствия.

В Найроби я провела пять дней, потом вылетела обратно, захватив с собой лебедку. Она пригодилась в первый же день, когда мы опять поехали к урочищу львят. С нею мы быстро выбирались даже из самых глубоких ям и отваживались проникать в такие места, куда до сих пор никогда не забирались.

Уже месяц, как мы поставили машину в урочище, но дождь уничтожал все следы, и нельзя было определить, приходили туда львята или нет. Надеясь на лучшее, мы пока оставили машину на месте.

Проехав по долине пятнадцать километров, мы не встретили никаких животных, кроме буйволов. Зато здесь развелось множество цеце. Брезент на машине казался черным от этих мух. Теория, будто цеце преследует только движущиеся предметы, совсем неверна. Мухи не покидали нас и тогда, когда машина не двигалась, сколько бы мы ни стояли.

6 декабря два инспектора заглянули к нам и сообщили, что в связи с приездом герцога Эдинбургского Серонера с 8-го по 13-е будет для нас закрыта. Нам предложили на это время остановиться в Банаги, в восемнадцати километрах от Серонеры, на самой границе парка. Мы спросили, а нельзя ли нам все-таки остаться на то время, пока герцог еще не в парке. Но директор не разрешил. И мы уехали в Банаги.

Пока не выстроили Серонеру, Банаги был "столицей" Серенгети. Единственный дом (прежде его занимал старший инспектор) теперь служил пристанищем для тех, кто приезжал в парк для исследовательской работы. Поблизости оборудовали лабораторию имени Михаэля Гржимека, погибшего в авиационной катастрофе во время переписи животных; она должна стать центром научных исследований. Оба здания стоят на пригорке над рекой, которую перекрывает бетонная дамба. Но по дамбе можно ходить только в сухую пору, а в половодье единственным сообщением был подвешенный на деревьях бамбуковый мостик. Этим мостиком мало пользовались, он провис почти до самой воды, в нем было много дыр, и ступеньки с обеих сторон исчезли.

Жилой дом окаймляла большая терраса, на ней гроздьями от десяти до сорока штук лепились гнезда стрижей. Они были сделаны из травы и пуха разных птиц. Под вечер стрижи большими стаями носились вокруг дома. Когда мы зажигали лампы, они ударялись об окна и падали на пол террасы. Поднимая их, чтобы положить в гнездо, я чувствовала, как трепещет маленькое птичье тельце. Погладишь, чтобы успокоить пичугу, и она, будто в трансе, свешивает голову и закрывает глаза. А острые коготки так крепко обхватывают мои пальцы, что я с трудом отрываю их.

Всю первую ночь лил дождь, и река ревела, набираясь силы. Кажется, мы вовремя проскочили через дамбу!

Утром пошли на разведку. Раскисшая земля вокруг дома была испещрена львиными следами. В километре от Банаги протекает еще одна река, она тоже превратилась в яростный поток, преграждая нам путь к границе Национального парка. Теперь мы совсем отрезаны, остается только писать письма да слушать радио. Сквозь эфир до нас дошел призыв о помощи из маленькой сомалийской деревушки недалеко от лагеря Эльсы. Их там совсем затопило...

Метрах в ста от нашего дома обосновался буйвол. Мы не могли понять, как он переносит соседство львов, но нам объяснили, что он здесь старожил.

13 декабря за рекой прошли машины с герцогом и его свитой. Гостя сопровождали председатель правления парка, директор и три инспектора. В этот день герцог покинул Серенгети. Нам не терпелось получить письма и отправить свои, мы послали гонца в Серонеру. Он одолел бамбуковый мостик, отшагал восемнадцать километров но грязи, перешел вброд вторую разлившуюся реку и выполнил поручение. С ним мы отправили заказ на специальную клетку, о которой прочли в книге "Цирковой доктор", написанной Дж. Гендерсоном, главным ветеринаром американского цирка "Рииьлинь Бразерс энд Барнум энд Бейли". Такая клетка позволяет с наименьшим риском оперировать льва. Ее делают из толстой проволочной сетки. При помощи вращающейся ручки можно катить стенку на роликах внутрь и прижимать льва к другой стенке, так что он не может двинуться. Мы давно списались с доктором Гендерсоном и теперь решили заказать себе такую клетку в Найроби, чтобы быть во всеоружии, если нам все-таки разрешат сделать операцию Джеспэ.

К 15 декабря дорогу привели в порядок, можно было возвращаться в Серонеру.

Мы сразу же отправились к урочищу львят и встретили там кривую львицу. Она четверть часа спокойно наблюдала за нами. Нет, конечно, это не Эльса-маленькая, но на всякий случай мы несколько раз окликнули ее, попробовали поманить миской, из которой Эльса-маленькая лакала рыбий жир. Кривая продолжала разглядывать нас, потом ушла в урочище. Странно, что она так долго и пристально нас изучала. Может быть, у нее в урочище спрятаны львята?

Меня донимала малярия. Когда мы вернулись в лагерь, я легла в постель. Включила радио и под аккомпанемент львиного рыканья прослушала в отличном исполнении "Кавалера Роз". Я очень люблю и ту и другую музыку, но никогда еще не слышала их одновременно.

На следующий день мы встретили зебр, среди которых была одна горбатая, на полметра короче нормальной зебры. Вместе с тем она казалась крепкой и здоровой. Мы часто видели диких животных с зобом и иными пороками, но с горбом еще не встречали.

Должна признаться, что когда я летала в Найроби, то в приступе отчаяния впервые в жизни пошла к гадальщику. Он заверил меня, что 21 декабря мои звезды переменятся, кончатся все неудачи и мне безумно повезет. Конечно, я решила, что найду львят. В решающие дни я должна носить что-нибудь голубое - это мой "счастливый" цвет. Я страшно стыдилась и ничего не сказала про гадание Джорджу, однако день и ночь не расставалась с голубым носовым платком и, когда настало 21-е, с утра ждала, что же будет. Мы хотели пробиться к урочищу, но путь нам преградило озеро, которое образовалось на месте солонца. Джордж вошел в воду. Как будто неглубоко. Он снял ремень вентилятора, мы двинулись вперед и почти тотчас увязли. Сбросив верхнюю одежду, я мигом схватила фотокамеры и выскочила. Второпях я забыла даже про голубой талисман, а когда оглянулась, то увидела, как мой платочек уплывает прочь, а с ним и моя вера в прорицателей. Мы до вечера провозились с машиной и к урочищу добрались только на следующий день утром. Мой лендровер стоял на месте. Мы осмотрели его, потом проехали по долине еще двадцать пять километров, но встретили только жирафа и двух гиен. Цеце зверствовали вовсю, а дорога была такая скверная, что у нас лопнула задняя ось. И когда мы вечером с грохотом въехали в затопленную грязью Серонеру, нас встретили возгласами: "Подводная лодка идет!" Так это название и пристало к машине Джорджа.

Я легла рано, а уже в пять утра меня разбудили два льва, которые тявкали около нашей кухни. Я повернулась лицом к входу. Вдруг стенка подалась внутрь под чьим-то напором, несколько оттяжек оборвалось, и вошел здоровенный лев, похожий на огромную пуховку для пудры. Он остановился в метре от моей кровати. Нас разделял только походный стол. Я закричала. Мои вопли ошарашили льва, он вышел и вернулся к своему приятелю. Вместе они пробежали мимо палатки Джорджа, но мы еще долго слышали их ворчание. Видимо, им не нравилось, что мы светим на них фонариками. На следующую ночь они опять явились, но теперь я была начеку и отгоняла их криками, не дожидаясь, когда кто-нибудь заглянет ко мне. Два друга прошествовали между палатками и скрылись в темноте.

Машину Джорджа пришлось поставить на ремонт, так что в урочище львят мы доехали потом на грузовике. Шофер повел грузовик обратно, а мы пересели в мой лендровер.

Это было в сочельник. Дождь лил не переставая, львят не было, и вечером мы поехали в лагерь в самом унылом расположении духа. Вдруг по пути новая неожиданность: река вздувалась на глазах и уже достигла глубины двух с половиной метров. Значит, путь в Серонеру отрезан и придется ночевать здесь... Досадно, конечно, но, может быть, именно теперь нам представится случай приманить львят фарами, о чем мы так давно мечтали. Мы отогнали машину подальше от реки и включили дальний свет. Сразу же налетели целые полчища комаров и других насекомых. Аэрозоли у нас не было, и мы оказались беззащитны перед этим нашествием. Я накрыла лицо тряпкой, которой протирала ветровое стекло.

Дважды мы слышали львиное рыканье и оба раза надеялись, что это львята. Но пришла только гиена. Ее очень занимали наши покрышки. Крики на нее не действовали, но, учуяв наш запах, она обратилась в бегство. Лежа на переднем сиденье, я вспоминала, как мы встречали рождество в прошлом и позапрошлом году. В 1959 году в первый день рождества вдруг явилась Эльса. Это была наша первая встреча после того, как она стала матерью, и от радости, что вновь видит нас, Эльса смахнула хвостом весь обед с праздничного стола. В сочельник 1960 года она и львята смотрели, как я зажигаю свечи па елке, и Джеспэ стащил подарок, приготовленный для Джорджа. В этот день я прочла письмо с распоряжением перевезти львов.

Сегодня все было совсем иначе... Утром, когда я поздравила Джорджа с праздником, он удивленно спросил:

- Как, разве нынче рождество?

Я была рада, что мы провели ночь в машине, а не в лагере, но Джордж считал, что надо пробиваться в Серонеру, пока за нами не послали спасательный отряд. Будет лишний расход бензина, а его и так мало осталось.

За ночь вода спала, и реку мы одолели, но тут же ухнули в яму. Я так стукнулась головой, что увидела звезды - только не те счастливые звезды, о которых толковал мне прорицатель. Потом меня мутило, голова раскалывалась от боли. Я боялась, как бы у меня не было сотрясения мозга.

В лагере бои рассказали нам, что всю ночь кругом бродили львы. Об этом же говорили многочисленные следы.

Нас ожидала большая рождественская почта. Со всех концов света пришли подарки. Наши заочные друзья учли, в каких условиях мы работаем, так что кроме приятных вещиц, которые мы могли отвезти в Исиоло, было много предметов, полезных в лагерной жизни.

Позднее мы пошли гулять. Слушали хор ткачиков с ярким оперением, рассматривали иссиня-зеленого скарабея (навозного жука), который шел задом наперед, толкая задними лапками катышек навоза. Скарабеи откладывают яйца в свежий навоз и делают из него катышки, которые потом служат кормом личинкам. Наш жук сделал комок величиной с мячик. Он так торопился укатить его, что все время падал.

Потом мы увидели необычное скопление светлых термитов. Словно палочки сантиметровой длины, окружили они свою норку параллельными рядами. Мы решили, что это оборонительное построение. И не ошиблись. Вскоре показалась колонна злобных бродячих муравьев. Термиты грозно насторожились, и муравьи, хотя были вдвое крупнее их, отступили. Отставших термиты бомбардировали липкой жидкостью. Она, видимо, действовала на дыхательные органы. Пораженные ею муравьи подергались и затихли. Мы внимательно разглядели одного термита и нашли у него между жвалами нечто вроде шприца, который разбрызгивал ядовитое вещество.

Вечером мы наблюдали своеобразное явление, которое иногда можно увидеть и в полупустынях Северной пограничной провинции. Когда на западе стали угасать лучи заходящего солнца, на востоке появилось их точное отражение, только немного смазанное.

Мы продолжали целыми днями искать львят и заметили, что мало-помалу в долину возвращаются животные. Среди них были три львицы с пятью детенышами. Мы встречали их очень часто, и вскоре они совсем привыкли к нам. Однажды львицы ушли охотиться на буйвола, оставив львят так близко от нашей машины, что мы при желании вполне могли бы их увезти.

Львы в мою палатку больше не заходили, но вообще их было в Серонере предостаточно. Как-то вечером бои показали мне чету, которая сидела под кустом метрах в семидесяти от лагеря. Они порычали немного, потом один встал, подошел к моей палатке и обнюхал ее. Я прикрикнула на него, и он затрусил прочь, но далеко не ушел. Посветив фонариком, мы увидели, как блестят его глаза.

Я очень люблю львов, однако в таких случаях предпочитаю, чтобы поблизости был Джордж. К нему по ночам наведывалась виверра. Ее привлекали крупные мотыльки, которых прозвали "виски". Они появляются на закате и облепляют все влажные стаканы и горлышки бутылок. У нас было не так уж много спиртного, и все же, едва смеркалось, к нам со всех сторон слетались целые рои этих мотыльков. Когда Джордж гасил лампу, виверра приходила за добычей. Мы были рады ей, зато нас вовсе не радовала гиена, которая поначалу таскала только мармелад, масло и печенье, а затем унесла наше самое дорогое лакомство - головку сыра в четыре килограмма и весь запас сосисок и бекона, присланных нам недавно.

Сколько Джордж ни гонял ее, она продолжала досаждать нам, пока прайд львов - штук шесть-восемь - не взял "шефство" над лагерем. Особенно часто навещали нас две львицы. Джордж светил на них фонариком, покрикивал, а они только моргали, продолжая рассматривать нас с расстояния шести-семи метров. Потом вместе со своими львятами они лакали из ведра грязную воду, приготовленную нами для мытья машины. Напьются и лягут вокруг лендровера у палатки Джорджа. Всю ночь он слышал их возню.

Выдалось несколько дней сносной погоды, потом опять хлынули ливни. Искать львят стоило только на возвышенных местах, и мы решили, пока еще все кругом не затопило, тщательно изучить район холмов. Ехать туда надо было через равнину, держась поближе к скалистым грядам.

Мы не очень-то надеялись на успех. В обширной области, где множество скал, лесов, урочищ, речек, проще простого проехать в нескольких метрах от крупного зверя и не заметить его. Сколько раз мы едва не наезжали на буйволов, которые валялись в грязи, скрытые высокой травой. Я с неизменной тревогой подала исхода каждой такой встречи, но великаны не меньше нас опасались столкновения. Они поспешно вставали и уходили прочь, мотая огромными головами и оглядываясь, чтобы проверить, не преследуем ли мы их.

Земля совсем раскисла. Животным это не нравилось также, как и нам. Мы убедились в этом однажды утром, когда увидели на дереве львицу с двумя львятами, которые забрались повыше в поисках сухого места. Только я вознамерилась сфотографировать их, как львята скатились вниз. Львица прыгнула следом и тут же увела их за собой на другое дерево. А подальше нас ожидало совсем забавное зрелище: сердитые цесарки гнали грех шакалов. Стоило шакалам обернуться, как птицы набрасывались на них и принимались клевать. Поджав хвосты, четвероногие добежали до надежного укрытия и немного погодя попытались перейти в контрнаступление, но цесарки были так воинственны, что шакалам все же пришлось отступить.

А дождь все лил и лил, и наша "подводная лодка" начала рассыпаться. Сперва вывалился центральный болт, за ним последовали другие, вышел из строя тормоз, стартер, глушитель. Но машина продолжала служить верой и правдой, пока наводнение опять не заперло пас в лагере. Да и тут ей нашлось применение - она стала спальней. Моя палатка протекала, как сито, и вообще в машине я чувствовала себя как-то безопаснее. Совсем рядом с нашим лагерем обосновалась семья с пятью львятами. Однажды утром мы увидели их около убитой топи в каких-нибудь ста пятидесяти метрах от нас. В этот день мы ожидали к ужину директора гостиницы с женой. Я вышла им навстречу и, когда они подъехали, села к ним в машину. Мы тронулись к лагерю и на том самом месте, где я только что ждала гостей, увидели львиное семейство.