Глава VIII. Нгоньяма отбивает львицу. Набег на крааль. Возвращение следопыта Махамбы

Нгоньяма шел по руслу реки, словно по проезжей дороге, которая рано или поздно должна была вывести его из леса на открытое место, где водится крупная дичь. За эти дни он исхудал и ожесточился, так как голод следовал за ним по пятам. Наконец он выбрался из леса и остановился на крутом откосе, там, где некогда был водопад. Отсюда открывался вид на широкую серо-желтую равнину и холмы, опаленные солнцем. Вдали, на холмах, виднелись какие-то точки и желтые пятна; это были хижины и маисовые поля. Лениво поднимались к небу тонкие струйки дыма.

Нгоньяма растянулся на скале и, мигая, смотрел вдаль. Он ждал ночи...

Когда протянулись длинные тени, все живое вышло из оцепенения. Прохладный ветерок пробежал по обожженной траве, выпала роса, и земля жадно раскрыла поры, впитывая драгоценную влагу. Потом спустилась тишина. Земля, трава и все живые существа отдыхали.

Тишину нарушил протяжный заунывный стон. Медленно пронесся он над землей и замер, потом прозвучал снова, и трудно было поверить, чтобы эти мощные звуки издавало ничтожное маленькое насекомое, музыкальным инструментом которого являлось все его тело, растягивающееся, как резина.

Эта скорбная протяжная нота пробудила голоса ночи. Встрепенулись живые существа, окропленные росой, и хором затянули песню. Глухо загукала сова, заставляя всех насторожиться. Ночь поглотила этот звук, и на секунду вновь водворилось торжественное молчание. Потом запоздавшая обезьяна бросила в темноту тоскливый призыв, и снова все насторожились, снова нависла тревожная тишина. Казалось, ночь ждала, ждала, чтобы новый голос вступил в хор и героической нотой заглушил испуганные голоса.

И голос прозвучал. Стоя на скале, Нгоньяма обозревал долину. Потом втянул в легкие воздух и с силой выдохнул его. Его глухое рычание пронеслось над землей и эхом прокатилось по холмам.

И все живое пришло в движение. Где-то залаяла собака, вспыхнул костер на склоне холма, замычала корова, призывая своего теленка. Свистели кулики, выл шакал, злобно лаял старый павиан на скале. В хор ночных голосов только пение лягушек вносило радостную ноту, но в дождливое время они квакают громко, а в засуху - под сурдинку, словно приветствуя выпавшую росу.

Нгоньяма спустился со скалы в долину и побежал рысцой, глухо рыча. Заслышав это грозное рычание, животные сбивались в кучу и пугливо жались друг к другу, так как охотничья песня льва похожа на чревовещание: в безветренную погоду нельзя определить, с какой стороны она доносится.

Маленькие стада топтались на одном месте, кружились, отбегали в сторону и снова останавливались. Наконец лев услышал стук копыт. Смолкла охотничья песня. Теперь лев не рычал и не бежал рысцой. Он крался бесшумно, прячась за кусты, муравейники, холмики. Животные не знали, где он, с какой стороны подходит, и заметили его только в тот момент, когда раздалось придушенное блеяние, а затем топот копыт убегающего стада.

Нгоньяма перегрыз антилопе горло и глотнул красной крови. Потом поднял голову и бросил в ночь торжествующий призыв. Впрочем, он ни с кем не собирался делить добычу и очень был удивлен и раздосадован, когда увидел приближающихся гостей. Их было двое - лев и львица. Без всяких церемоний львица направилась к туше, высокомерно посматривая на Нгоньяму, но незнакомый лев остановился, когда Нгоньяма грозно ощетинился и оскалил клыки.

Человеку трудно представить, каковы отношения львов друг к другу. Иногда они охотятся вместе и вместе пируют, не заводя между собой ссор. В отличие от тигров и леопардов, которые всегда охотятся в одиночку, лев умеет быть общительным и не восставать против дележа добычи. Но бывают и такие случаи, когда лев не выносит присутствия другого льва. Как бы то ни было, Нгоньяма ни секунды не колебался. Мяса он не ел в течение нескольких дней, а антилопы не хватило бы на троих. Следовательно, пришелец должен убраться восвояси.

Нгоньяма не замедлил довести об этом до его сведения, но тот придерживался другой точки зрения. В этой местности он охотился уже давно и на антилопу смотрел как на свою добычу, а Нгоньяму считал непрошеным гостем. Кроме того, он был крупнее, чем Нгоньяма, и, следовательно, мог рассчитывать на победу. Опустив голову, он грозно зарычал и приготовился к прыжку, надеясь устрашить врага.

Но Нгоньяма был не из пугливых. Присутствие львицы подействовало на него возбуждающе, и сейчас он готов был напасть даже на носорога, если бы таковой появился на сцене. Он прыгнул навстречу врагу, и в течение двух минут шел жаркий бой. Противники наносили друг другу удары, заботясь только о том, чтобы не повредить передних лап, так как лев с прокушенной или сломанной передней лапой выбывает из строя. Дрались они не только из-за антилопы, но из-за того, кому достанется львица, и к концу второй минуты старший лев признал себя побежденным.

Быть может, ему успела надоесть львица, отличавшаяся сварливым нравом. Как бы то ни было, но он, глухо рыча, отскочил в сторону и удалился, разукрашенный царапинами, ссадинами и ранами.

Нгоньяма торжествующе зарычал, а затем присоединился к львице, которая, мурлыча, уплетала антилопу. Когда она доела свою порцию, лев еще обгладывал ребро. Она подошла к нему, желая познакомиться ближе. Он поднял морду, встал и уступил ей недоеденный кусок. Так был заключен между ними союз.

После пира Нгоньяма последовал за своей подругой, которая уже забыла прежнего спутника и собиралась толкнуть Нгоньяму на путь зла. Дело в том, что ей однажды случилось отведать человеческого мяса, и с тех пор она стала отдавать ему предпочтение и охотиться за людьми.

Львица повела Нгоньяму через русло высохшей реки к пруду, куда жители крааля ходили за водой. А Нгоньяма, гордясь своей подругой, громко зарычал и всполошил туземцев.

На следующий же день вождь крааля послал гонца в Уа Бакка за Махамбой, который славился своим искусством приготовлять различные зелья. Гонец должен был передать Махамбе приказ вождя явиться немедленно и принести зелье, отваживающее львов.

Положив в кожаный мешок поджаренного маиса и горсть табаку, гонец выпил кафирского пива из кувшина вождя, взял свой ассегай, дубинку и охотничий щит и тронулся в путь. Ему предстояло пройти пятьдесят километров и он знал, что на каждом шагу путника стерегут опасности. Толпа смеющихся девушек проводила его за околицу. Шутливо уверяли его, что будут плясать только с ним, если он вернется целый и невредимый.

Гонец уже далеко отошел от деревни, а девушки все еще посылали ему шутливые пожелания, и чем дальше он уходил, тем обиднее делались их шутки. Рассерженный гонец оглянулся и во все горло крикнул им такое дерзкое пожелание, что девушки с визгом и смехом разбежались, и одна из них едва не налетела на отдыхавших в траве львицу и льва.

Девушка была толстая, с синими бусами на шее. Увидав ее, львица зарычала, предлагая своему супругу приступить к делу. Но Нгоньяма зевнул и сощурил глаза, не желая трогаться с места.

- Р-р-р...- снова зарычала львица, злобно глядя вслед убегавшим девушкам.

Зная по опыту, что сейчас из крааля выйдут воины, вооруженные ассегаями, она поспешила удалиться. Желтое тело змеей скользнуло в траве, а Нгоньяма сел и стал смотреть на хижины, напоминавшие потревоженный муравейник. Лаяли собаки, визжали женщины, мужчины с копьями и щитами выходили из хижин.

И вдруг Нгоньяма смутно вспомнил картину далекого детства: увидел льва, окруженного людьми, которые бросают в него палки с зубцами. Он встал и, крадучись, побежал по следам львицы. Бежать ему пришлось быстро. Львица знала нравы людей и умела заметать следы. Она спустилась к руслу высохшей реки, перебралась, прыгая с глыбы на глыбу, на другой берег, галопом понеслась вниз по склону, свернула в сторону, покружилась в кустах и снова пересекла высохшее русло. Затем, обойдя холм, расположилась на скалистой гряде позади крааля, покрыв без остановки около трех километров.

Быть может, такая энергия и неутомимость пришлись не по вкусу бывшему ее супругу; быть может, потому-то он и уступил ее с такой легкостью Нгоньяме. Во всяком случае Нгоньяма был очень недоволен, от долгого бега подушечки его лап потрескались и болели.

Теперь деревня была во власти хищников, так как оставались в ней только женщины и дети, а все мужчины бросились по следам львицы. Львица хотела немедленно перейти в наступление, но Нгоньяма равнодушно зализывал лапы и не трогался с места. У него не было привычки лакомиться человеческим мясом, и он не сходился во вкусах с львицей. Нгоньяма любил порезвиться, но львица не отвечала на его заигрывания, так как отличалась нравом суровым и жестоким.

Подняв голову, вытянув мускулистую шею, она горящими глазами следила за толстыми ребятишками, игравшими возле хижин. Потом начала спускаться с холма. Прячась в траве, она нетерпеливо ударяла тяжелым хвостом по земле и не сводила глаз с одной толстой девочки, круглая мордочка которой лоснилась от жира.

Нгоньяма заинтересовался и встал, а какой-то мальчуган тотчас же заметил обрамленную гривой голову льва. Его пронзительный визг рассек тишину. Женщины подняли крик и поспешили увести детей в хижины.

В крааль уже бежали мужчины, ударяя ассегаями в щиты, а львица, не понимая, чем вызвана суматоха, оглянулась и увидела стоящего на виду Нгоньяму. Она рысцой взбежала на холм и, перескочив через каменную гряду, скрылась из виду, предоставляя своему супругу выпутываться из беды. Он не намерен был обращаться в бегство, но и враги его не хотели рисковать жизнью: остановившись на почтительном расстоянии, они обратились к Нгоньяме с речью. Львица была им хорошо известна, так как она в течение нескольких месяцев делала набеги на крааль, но этого льва они видели впервые и надеялись его усовестить. Мбонго^* деревушки выступил вперед и рассыпался в комплиментах.

^* (Мбонго - нечто вроде деревенского поэта, на обязанности которого лежит восхваление вождя.)

Нгоньяма мрачно смотрел на него. Такое же странное существо, прыгавшее и гримасничавшее, как обезьяна, предложило ему однажды козу. Но сейчас козы не было. Выстроившиеся в ряд воины пристально, в упор смотрели на льва. Нгоньяме стало не по себе, он попятился и, глухо ворча, остановился в тени мимозы. Люди придвинулись ближе, а мбонго произнес еще одну речь, маскируя лестью оскорбительные насмешки. Упорные взгляды раздражали Нгоньяму, он снова попятился. Какой-то мальчишка швырнул в него камнем. Нгоньяма в испуге отскочил, потом подошел к камню, обнюхал его и, сердито рыча, поджал задние лапы, готовясь к прыжку.

Мбонго угостил мальчишку шлепком, а все остальные придвинулись еще ближе. Если бы они хоть на шаг отступили, лев перешел бы в атаку. Зная это, они побороли страх и стали наступать на врага. Нгоньяма повернулся и медленно пошел прочь.

Воины следили за ним, посылая вдогонку ругательства, а когда он скрылся из виду, они затянули песню и вернулись в крааль, гордясь своей дипломатической победой.

Утром пятого дня явились Махамба из Уа Бакка и гонец. Оба тотчас же улеглись спать. К вечеру Махамба проснулся и получил приглашение участвовать в пиршестве. Пировали до поздней ночи, потом закурили трубки, и мбонго дал полный отчет об охоте на льва, не поскупившись на любопытные подробности. Толстая девушка пронзительным голосом рассказала о спрятавшейся в траве львице; мальчуган, швырнувший камень, тоже попытался вставить словечко, но его прогнали. Когда горшок с кафирским пивом пошел в круговую, мбонго повторил свой рассказ, а затем Махамба, разгоряченный пивом, заговорил о волшебном зелье, при помощи которого можно отвадить львов.

- Хорошо, - сказал вождь, - хорошо, что есть у тебя это зелье. Завтра ты прогонишь львов.

- Прогоню, - решительно заявил Махамба.

Вдруг издали донесся знакомый рев. Все умолкли и напряженно прислушивались. Через минуту заревел второй лев, но уже значительно ближе. Вождь сурово посмотрел на Махамбу.

- Они охотятся за антилопой, не за людьми! - поспешил отозваться следопыт.

- Может ли это быть? - возразил вождь. - Не так давно проклятая львица охотилась вместе со старым львом. Потом мы слышали рыкание дерущихся львов, а на следующий день львица привела молодого льва. Могут ли львы, которые вчера были нашими врагами, сегодня стать друзьями?

- Вождь, они охотятся за крупной дичью, не за людьми. Много ли дичи в долинах?

Вождь поднял тонкую руку и по пальцам стал пересчитывать.

- Стада уходят из долины. Осталось только маленькое стадо гну, стадо газелей и несколько антилоп. Не будь здесь этой проклятой львицы, львы последовали бы за стадами, но теперь они остались и ищут мяса в краале.

Махамба решил быть упорным.

- Львы охотятся за антилопами, - твердо повторил он. - Утром я принесу вождю мясо антилопы, которую загрыз лев.

- Хорошо, принеси, - промолвил вождь и, завернувшись в одеяло, ушел в свою хижину.

Махамба натер босые ноги и тело душистым соком какого-то растения и незадолго до восхода солнца покинул крааль. Когда он вышел из полосы света, отбрасываемого кострами, какая-то тень мелькнула за кустами и последовала за ним. К счастью для Махамбы, выпала роса, а по траве, окропленной росой, даже львица не может скользить бесшумно.

Махамба услышал шорох. Услышал он и тихое ворчание, показавшееся ему страшнее, чем самый яростный рев. Припав к земле, он ползком добрался до зарослей колючего кустарника и, не обращая внимания на царапины и уколы, забился в кусты. Ноги он подобрал как раз в тот момент, когда львица сделала прыжок. Но добыча ушла от нее из-под носа.

Львица подняла голову и увидела засевшего в кустах Махамбу. Несколько раз она обошла вокруг куста, но со всех сторон колючки преграждали путь. Подойдя ближе, она попыталась лапой вытащить из кустов добычу. Но Махамба успел сделать все необходимые приготовления. Он сломал длинный пустотелый стебель, срезал его верхушку, выдолбил сердцевину и в пустой канал насыпал нюхательного табаку. Потом прицелился, набрал в легкие воздуха и выдул весь заряд в желто- зеленый глаз львицы.

Львица попятилась и завыла от боли. Морда ее покрылась пеной. Она терлась головой о землю, разевала пасть и, повизгивая, уходила все дальше от кустов.