Вместо послесловия

Недавно в Хабаровск приезжал гастролирующий по стране зоопарк, вернее, зверинец. Содержались его артисты в столь тяжких условиях, что не хочется об этом и писать. Но не могу я не сказать все же несколько слов об одном из них - о тигре.

На тесной железной клетке висела фанерка с пояснением: "Уссурийский тигр. Молодым пойман в приморской тайге". И я надолго у нее задержался. Затягивалась непогода, народу было мало, и я подошел к зверю почти вплотную: наши головы разделяли какие-то полтора метра. Тигр лежал каменным египетским сфинксом, по его морде хлестал дождь, но он его не замечал и сосредоточенно смотрел, казалось, на меня, будто что-то хотел спросить, сказать.

Я завороженно вглядывался в его золотистые, полные почти человеческой печали и задумчивости глаза, пытаясь прочесть в них мысль плененного юнцом и возмужавшего за решеткой царственного зверя. И вдруг с дрожью в сердце я понял: он смотрел мимо меня, куда-то вдаль. Наверно он вспоминал о свободной, как ветер, матери, о мощных потоках лавы тайги по бесконечному простору гор, лебяжьих снегах, шумных горных реках, о соседях по вольной жизни. Он, конечно же, помнил о том, что успел узнать, увидеть и ухватить молодой крепкой памятью до той поры, как был прижат в снегах Сихотэ-Алиня к мерзлой земле крепкими рогульками и прочно связан.

И уже в который раз вспомнились мне слова Генри Бестона о животных из его книги "Дом на краю": "...они - иные народы, вместе с нами угодившие в сеть жизни, сеть времени; такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных страданий".